«Экономическим вестником» и двумя нумерами «Ведомостей».
Бог милостив к отчаявшимся бесподштанникам. Прошлогодние журналы оказались никому не нужными, зато газеты шли нарасхват, и каждый день мы увеличивали их число у купца Копнина. Этому немало способствовали новости, начавшие приходить осенью с военных полей.
– Читайте в «Санктпитербурхских ведомостях»! Генерал-аншеф Румянцев разбил в Молдавии войска великого визиря! Двадцать тысяч убитых! Тридцать тысяч турок сдались в русский плен! Е. И. В. пожаловала генерал-аншефу шпагу с алмазами и титул графа Задунайского!
Всё было бы совсем хорошо, но как-то раз в сентябре я попал под дождь и заболел инфлуенцой[71]; я не мог даже пошевелить рукой, не то чтобы выйти на улицу. Карл Павлович, увидев мое состояние, дал мне веронику; мне сделалось еще хуже; я заснул. Мне были ужасные видения: скачущие по степи всадники с кривыми саблями на белых лошадях, русские плутонги[72] и все повторявшийся эпизод из прошлого еще сна с матросом-еквилибристом, только теперь ядро стало гораздо больше размером, а корабль был уже не корабль, а огнедышащий дракон; матрос подходил к дракону, швырял брандскугель ему в пасть, а потом подбегал как бы ко мне и кричал:
– Это почему без моего ордера делается?
Я пришел в себя только на третий день; рядом со мною стояла икона Николая Чудотворца, горела лампадка; звонили колокола Смольного; премьер-министр Мишка Желваков спорил о чем-то с Карлом Павловичем.
– Славная победа графа Орлова! – кричали за окном. – Российский флот потопил эскадру капудан-паши[73]! Читайте в «Санктпитербурхских ведомостях»! Всего две копейки за нумер! Пятьдесят тысяч убитых! Сто тысяч турок сдались в русский плен! Е. И. В. пожаловала графу золотую табакерку и титул графа Чесменского!
– Мишка! – жалобно протянул я. – Есть газета?
– Пресвятая Богородица, живой! – радостно воскликнул Мишка. – Ну и напугал же ты нас, брат! Какую тебе газету, Муха; ты бредишь еще…
– Газету…
Мишка сходил в палату лордов и принес мне «Ведомости». Я пробежал глазами шумливые заголовки. «Героический подвиг лейтенанта Дмитрия Ильина… командуя брандером… уничтожил турецкий флагман… собственноручно… сокрушительная победа… в сопровождении фрегатов Европа и Африка…»
Я вскочил с постели и начал одеваться.
– Муха, ты это… головой хорошо соображаешь? – пробормотал премьер-министр. – Карл Павлович, у него от инфлуенцы рассудок повредился, истинно вам говорю!
– Мухин, вернитесь в постель! – рявкнул Книппер. – Иначе я… Der Aderlass… versprechen…[74]
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Иван Афанасьевич. Я бросился к нему.
– Я ничего не знал, – растерянно прошептал он. – Я не знал… Карл, почему вы мне не сказали? Сеня, ты хоросо себя чувствуесь?
– Плохо! – зарыдал я. – Но дело не в лихорадке,