оставшуюся на блюде оливку.
– Вот в этом я как раз не уверен. Генерал Франко – галисиец.
– Как и вы.
– Более или менее, – улыбнулся тот.
– А если верить поговорке, встретишь галисийца на лестнице – не поймешь, вверх он идет или вниз.
Улыбка стала шире.
– По каудильо не скажешь даже, идет он или стоит.
Фалько наколол оливку на зубочистку и положил в рот. От наплывшей тучи на площади стало темно.
– В равной мере, господин адмирал, это относится и к вам.
Он заметил Ческу Прието, когда они уже поднимались из-за стола. Она появилась из-под арок и, пересекая площадь, прошла перед столиками: во взгляде, которым проводил ее Фалько, читался живой интерес. На ней было очень элегантное светло-коричневое суконное пальто с бархатными отворотами, а на голове – мужского фасона шляпа с узкими полями и перышком на тулье. Адмирал перехватил взгляд Фалько, опять опустившегося на стул.
– Знаком с ней?
– Меня представили ей вчера вечером в казино. Ее деверя знаю хорошо.
– А мужа?
– Шапочно, – Фалько все же встал и поправил узел галстука. – Прошу прощения…
Адмирал, продолжая посасывать пустую трубку, наблюдал за ним и явно забавлялся.
– Эта птичка высокого полета, мой мальчик.
– Насколько высокого?
– Я знаю, кто у этой дамы в любовниках… Один, видишь ли, командует нашей авиацией и приходится кузеном генералу Ягуэ[9], а другой – маркиз де чего-то там.
– Действующие любовники?
– Вот на этот счет данными не располагаю. Однако Пепин Горгель, ее муж, – тварь довольно ядовитая. И при пистолете.
– Ничего, он сейчас на фронте, под Мадридом, – ответил Фалько. – Родину защищает.
Он одернул свою темно-синюю тужурку. Сдвинул фуражку немного набекрень и на самые глаза. Улыбнулся:
– Ну, как я выгляжу, господин адмирал?
Тот оглядел его критически:
– Даже в форме ты – вылитый альфонс.
– Эх, не по той стезе я пошел.
– Прочь с глаз моих.
Ускорив шаг, он догнал ее на выходе из галереи. Ческа словно бы удивилась его появлению. Он очень непринужденно притерся борт к борту, снял и взял под мышку фуражку, прежде чем склониться к протянутой ему руке в лайковой перчатке. Какой счастливый случай, какая чудесная погода, какой солнечный день и все прочее. Фалько с безупречной учтивостью исполнял светский ритуал встречи, которая, казалось, была приятна этой женщине. Глаза ее, напоминавшие цветом незрелую пшеницу, а от солнца посветлевшие, сияли. И, по мнению Фалько, создавали пленительный контраст смуглой коже и дерзко торчащему носу, заставляя предположить, что была у нее в роду какая-нибудь цыганская плясунья с бубном, а потом несколько поколений знойных красавиц обретали утонченность и изысканность в мастерских художников, на выложенных изразцами патио, в роскошных гостиных провинциальных столиц. Фалько, вспомнив слова адмирала про командующего авиацией и про маркиза, а потом и про мужа, на мадридском