опасно сталкиваются – раз, еще раз – и, запутавшись в длинных ногах друг друга, падают на опилки: один громкий шлепок тела, другой.
Звук до озноба болезненный. Да и последствия выглядят не лучше. Они откатываются друг от друга, встают на нетвердые, но, похоже, невредимые ноги, опрокидываются на спины вновь. Их экзальтированные корчи взметают облачка опилочной пыли. Выпуклости у них между ног абсурдно большие – кажется, кто-то из родителей подметил сей факт, многозначительно хмыкнув. Остальные клоуны молчаливо взывают к аудитории гримасами и жестами, будто умоляя кого-то из зала помочь или хотя бы вызвать врача. Услышав в ответ лишь несколько самодовольных смешков, они пытаются сами решить проблему. Самый толстый из них – быть может, это лишь костюм создает такое впечатление, потому как голова на этом массивном теле смотрится ужасно маленькой, – выхватывает из-под скамьи в первом ряду шины и повязки, пока четверо мелких клоунов прижимают руки и ноги пострадавших к полу. Пузан вываливает добытый скарб в центр круга, и горе-спасатели начинают драться за право оказать первую помощь.
Выявившиеся победители подхватывают молотки и деревянные планки. К планкам они прибивают ноги пострадавших – но не те, что выглядят сломанными, а здоровые. Головки молотков лупят куда попало, бесправные жертвы корчатся в тисках своих собратьев, а толстый клоун с жеманной улыбкой обращается лицом к арене и жестами приглашает поучаствовать в операции зрителей.
– Можно я? – шепчет Марк мне прямо в ухо, когда немигающие клоунские глаза вдруг находят его.
Биб или Уоррен непременно запретили бы ему, но разве это дело?
– Что бы сказала твоя мать? – шепотом же спрашиваю я.
– Разрешила бы.
Он смотрит так решительно, что его взгляд мало отличается от застывших клоунских.
– Иди тогда, – говорю я, и он с готовностью мчит к арене.
Клоун призывает других детей присоединиться к Марку. Некоторые так и делают, спросив (или выпросив) разрешения у родителей. Молодая мамочка смеряет Марка и меня пристальным взглядом, будто обвиняя в том, что это мы соблазнили ее дочь принять участие в представлении. Карлики уже выполнили свою задачу, хотя прибинтовали ноги гигантов как угодно, но только не прямо. Некоторые дети явно разочарованы тем, что им не дали поорудовать молотком.
Гиганты раскачиваются и встают на ноги. Шаткой-валкой походкой прогуливаются по арене. Пухлыми руками они обнимают друг друга за плечи, вместо взаимной поддержки подвергая друг друга еще большей опасности потерять равновесие. Их отчаянно шатает из стороны в сторону. Клоуны ростом поменьше за их спинами передразнивают их неуклюжие попытки, и мне почему-то не смешно. Клоун-толстяк жестами зовет детей присоединиться к кривлянию, остальная труппа занимает свободную скамейку в первом ряду – теперь шуты и маленькие зрители поменялись ролями.
Когда Марк обращает ко мне вопросительный взгляд, я предостерегающе поднимаю руки. Со своего