отсалютовали мечами, командир лучников уважительно поклонился, граф Эбергарт одобрительно хмыкнул.
А мимо воинов в сверкающей броне, мимо человеческих и волчьих трупов, мимо переломанного оружия и расколотых щитов шла Она.
Он мечтал увидеть Ее все эти тридцать лет. Только увидеть, потому что знал, что Она всегда была рядом. В девственно-белом одеянии и с короной на голове. Обетование пророков, радость мучеников, надежда грешников. Царица Небесная. Подошла и протянула к нему руки. Так же, как к своему Сыну.
– Ра… Ради Тебя… – прохрипел рыцарь, грудью повисая на рукояти и понимая, что ничего больше в этой жизни сказать не сможет.
– Я знаю, Готфрид, – ответила Она, улыбнулась ему той самой, первой улыбкой и нежно поцеловала в лоб.
История третья. Братья
Запах разнотравья медленно плыл в тягучем, как мед, воздухе. Середина июня, а летнее солнце уже вошло во вкус и раскалило землю так, что ступать босыми ногами было горячо. Насекомые по обеим сторонам дороги стрекотали как безумные. То ли кузнечики, то ли цикады, Вальтер их не различал.
Они шли по земле ландграфа Гессенского, гораздо более богатой городками, городишками и замками, чем предгорья Гарца, но сегодня, как назло, никакого поселения им не встретилось, а есть очень хотелось. По ощущениям, день должен был уже клониться к вечеру, а парило, как в полдень.
– Ты когда-нибудь любил, Йост? – спросил музыкант, отирая пот со лба.
– Ну ты хватил, дружище! Кто ж не любил-то? – тут же откликнулся шут. – Даже графиню однажды в винном погребе…
– Да я не про то, – перебил Вальтер, поморщившись. – Ты никогда не думал, что та любовь выше, в которой похоти меньше? Одно дело, когда ты всегда можешь прикоснуться к женщине, живешь в одном доме с ней, спишь в одной постели. Какая-то привычка тела, а не любовь. Другое дело, когда ты увидел однажды женщину и полюбил ее больше жизни. Как встретишь, так посмотреть на нее боишься. А уж если она с тобой заговорит, то ты уже на седьмом небе. Молчишь, спугнуть свое счастье боишься. А если ты вообще никогда женщину не видел, а любишь всем сердцем? Если всю жизнь пронести это чувство, с трепетом, осторожно, не расплескав – на Страшном Суде, должно быть, зачтется?
– Дудки, дружище! – уверенно возразил шут. – Дуреешь без бабы, вот и все дела. Ну представь, что сидишь ты в комнате, уже без одежды. Подготовился, значит. Она же тебя не вышивать позвала, верно? Пожалуй, даже с завязанными глазами сидишь, чтоб тебе попроще оценить было. Так вот, ждешь ты и знаешь, что она уже тут, в комнате. Вошла потихоньку, но задвижкой щелкнула, чтобы ты был в курсе. Шелест платья слышишь, запах духов. А она, бестия, специально тебя дразнит: то поближе подойдет, то подальше, то коснется вдруг, то хохотнет лукаво из дальнего угла. Ты крутишься, конечно, ловить ее пытаешься, а она в руки не дается. Играет так с тобой. И вот когда ты уже взвыть готов, вдруг решительно прильнет к тебе и начинает целовать,