можно найти в мужчине и женщине, которым друг без друга трудно достичь совершенства. Я не имею в виду любовное соитие. Поистине, то, что не может быть единым на земле, должно стать единым в духе. Мужчина может сделать божественной женщину, а она – божественным его. Выражаясь языком алхимии, он может стать её королем, а она – его королевой. И только вместе им свыше дана безграничная власть.
Произнося последнюю фразу, учёный вновь повернулся к Эдуарду. Зрелище, которое должно было проиллюстрировать союз мужчины и женщины, на самом деле показало совершенно противоположную картину. Королевы рядом с королём, конечно, не оказалось. Место супруги занимал Хьюго Диспенсер, причём Эдуард нежно возложил свою длань на плечо фаворита. Намёк на несовершенство монарха был настолько очевиден, что в зале воцарилась тишина.
Услышав паузу в научной беседе, король повернулся и всё понял. Он не расслышал слов алхимика, но, увидев взгляды придворных, осматривавших его фаворита, догадался, что разговор каким-то образом перешёл на их далеко не платонический союз. То, что многие поспешили отвести глаза в сторону, лишь подтвердило его выводы.
Эдуард резко поднялся с кресла. Не сказав никому ни слова, он твёрдым шагом пересёк помещение, стуча каблуками по каменным плиткам, и исчез в примыкающей комнате. В полной тишине лишь Хьюго Диспенсер осматривал присутствующих укоризненным взглядом, затем встал и не спеша последовал за королём.
По залу прошёл волнительный шёпот. Ещё никто не помнил такого дня, когда Эдуард Второй был дважды оскорблён, да ещё одним и тем же человеком! Зато все хорошо помнили, как жестоко капризный и злопамятный монарх расправлялся со своими обидчиками.
Лишь королева Изабелла сохраняла довольный вид.
– Если же вы владеете секретом философского камня, – обратилась она к алхимику в полнейшей тишине, – то и у вас должна быть та, которая подарит незаменимое женское начало.
– Вы правы, мадам, – ответил Луллий так тихо, словно его слова предназначались для одной лишь королевы, – и я надеюсь очень скоро вновь встретиться с ней.
«Острый язык может сразить не хуже отточенного меча», – так подумал Эдуард, оставшись один. За доказательствами не нужно было далеко ходить – только что алхимик продемонстрировал всю справедливость этого выражения. Король буквально почувствовал боль от брошенных в его сторону оскорблений. Да, ранение было не смертельным, но его усугубляла горечь поражения – она доставляла ещё больше мучений. Только что он бежал с поля боя, потерпев сокрушительное фиаско.
Разжигая в душе пламя ненависти, Эдуард стал вспоминать подробности прошлогоднего разгрома при Баннокберне – именно тогда он в последний раз ощутил подобное душевное смятение.
Поход на шотландцев монарх вынужден был совершить, исполняя волю почившего отца, которому клятвенно обещал не ночевать дважды под одной и той же крышей, пока не наведёт