пор, как королевский двор покинул Тауэр, в Лондоне и на десятки миль вокруг продолжалась дождливая погода. Почти две недели обитатели замка не видели солнца. Каждый день приходилось либо прятаться от ливня, либо терпеть морось, а если солнце и выглядывало на какое-то время, то над землёй тут же поднимался непроглядный туман, к которому примешивался тошнотворный запах тины из крепостных рвов. Это было достойным продолжением летней катастрофы, когда от сырости в Англии погибла большая часть урожая. Пшеница подорожала в восемь раз, а овощи почти невозможно было купить на городских рынках, даже по завышенной цене. Голод второй волной прокатился по стране. Всё чаще и чаще вспыхивали народные волнения, поддерживаемые теми, кто был не в состоянии платить налоги и пошлины; всё больше людей уходило в леса, чтобы посвятить себя дорожным грабежам. Королевские олени беспощадно уничтожались, несмотря на то, что лесничие ужесточали расправы над нарушителями. Бродячие монахи вместо обычных благословений направо и налево отпускали проклятия, наводя ужас страшными предсказаниями о грядущей каре за людские грехи. Кое-где ели лошадей, собак и, по слухам, даже детей.
Пустота в желудках постепенно распространялась и на головы, вытесняя из них всё, кроме апатии и пессимизма. Те лондонцы, что были наиболее склонны к жалобам, вопили о своём плачевном состоянии на всех углах, остальные же погрузились в вязкое безмолвие и сетовали на судьбу лишь своим удручённым видом.
Пессимизм, будто зараза, проник и за крепостные стены – люди ходили по замку с неизменно кислыми лицами, а заступающие на караул солдаты плелись так медленно и неохотно, словно отправлялись на эшафот. Лучники продолжали свои ежедневные тренировки и всё так же ловко попадали в цель, но делали это уже не с гордой улыбкой, а чуть ли не с отвращением. И даже сквайры, всегда с большой радостью бравшиеся за оружие, на этот раз совершали свои упражнения вяло. Джон Кроулер смотрел на лица вооружённых мальчишек и не мог поверить, что это те самые ребята, которые ещё месяц назад принимали все его уроки с несказанным восторгом.
Он поделил сквайров на две группы по четыре человека. Одни получили в руки короткие мечи, другим достались боевые топоры.
– Я знаю, что благородный меч по душе многим из вас, – сказал Кроулер, проходя между ними, – но вы должны одинаково владеть всеми видами оружия. Если в бою вы потеряете свой меч, то вам придётся воспользоваться тем, что окажется в руках. Даже если это будет отрубленная нога вашего товарища, возьмите её и разите врага! У любого оружия есть свои преимущества, но вы оцените их только тогда, когда подержите в руках. Эй, Уолт!
Он повернулся к огромному солдату, стоявшему неподалёку. Тело Уолта было настолько большим, будто свою кольчугу он натянул поверх кованых доспехов. Его длинная рыжая борода веслом ниспадала на грудь – такую широкую, что для её защиты не хватало обычного щита.
– Расскажи им, Уолт, как ты в битве с французами орудовал своим топором.
Гигант