надо рисковать. Попробуй иргу.
– В моей жизни и так достаточно риска. Так что там насчет презервативов или тигров?[12]
Она ставит передо мной тарелку с оладушками и поджаренным хлебом, поверх каждой кучки налито нечто, что, отчаянно надеюсь, является клубничным вареньем.
– Веди себя прилично, детеныш. Это школьные прозвища. Ты куда хочешь – в «Сэр Уинстон Черчилль» или в Вестгейтский колледж? Похоже, они на равном расстоянии от нас.
Вздыхаю. Какое это имеет значение? Буду ходить на уроки и писать контрольные, а потом уеду, точно как всегда. Я здесь, чтобы убить Анну. Но чтобы порадовать маму, надо изобразить, будто мне не все равно.
– Папа предпочел бы видеть меня троянцем, – тихо говорю я, и она всего на секунду замирает над сковородкой, прежде чем смахнуть себе на тарелку последнюю оладью.
– Тогда схожу в «Уинстон Черчилль», – говорит она.
Какая удача. Я выбрал школу с чмошным названием. Но, как уже сказано, это не играет роли. Я здесь ради одной-единственной вещи, она сама прыгнула мне в руки, пока я бесплодно гонялся за стопщиком Графства 12.
Оно пришло по почте, просто очаровательно. На закапанном кофе конверте стояли мое имя и адрес, а внутри лежал просто клочок бумаги с именем Анны. Написанным кровью. Я получаю такие подсказки со всех концов страны, со всего мира. Не так много людей умеют делать то же, что и я, но множество людей хотят, чтобы я это делал, и они выискивают меня, расспрашивая тех, кто в курсе и отслеживает мои передвижения. Мы часто путешествуем, но меня достаточно просто найти, если поискать. При каждом переезде мама дает объявление у себя на сайте и всегда сообщает нескольким самым старым папиным друзьям, куда мы направляемся. Каждый месяц как часы на моем воображаемом рабочем столе появляется стопка досье призраков: электронное письмо об исчезновении людей в сатанистской церкви в Северной Италии; вырезка из газеты о загадочных жертвоприношениях животных возле погребального кургана оджибве[13]… Доверяю я только немногим проверенным источникам. Большинство из них – это еще отцовские связи, старейшины круга, куда он вступил еще в колледже, или ученые, с которыми он познакомился в путешествиях благодаря своей репутации. Им я доверяю – они не станут присылать мне пустышки. Они свое дело знают.
Но с годами у меня завелись и собственные контакты. Глядя на небрежные красные буквы, похожие на зарубцевавшиеся следы когтей на бумаге, я догадываюсь, что это наводка от Руди Бристоля. По театральности. По готической романтике состаренного пергамента. Мне как бы предлагается поверить, что призрак сделал это сам: начертал свое имя чьей-то кровью и послал мне словно карточку с приглашением на ужин.
Руди «Ромашка» Бристоль убежденный гот из Нового Орлеана. Он бездельничает, присматривая за баром в недрах Французского квартала, застрявшего где-то в двадцатых, и мечтает оставаться всегда шестнадцатилетним. Тощий, бледный как вампир и злоупотребляет пирсингом. До сих пор от него поступили три хорошие наводки: славная, быстрая работа. Один из тех