разрешат покинуть этот ангар. Он окинул внутренности огромного зала площадью в целый гектар, и добавил:
– Если вообще разрешат.
Но это было дело не его; а полковника Кудрявцева, и тех же Холодова с Левиным. Он же, профессор Санкт-Петербургского университета, избрал себе в качестве «жертвы» Дуба, который единственный из аборигенов – как догадался Алесей Александрович – решал тут, что можно говорить, а что нельзя. Они так и передвигались втроем – вождь, профессор, и Валера Ильин, объяснявший, как нужно пользоваться индивидуальным туалетом, душем, и кухонными приборами (даже показал – посидев на толчке, не снимая камуфляжа): куда для них будут приносить еду, и – главное (для аборигенов, любителей зрелищ) – как включать большой телевизор, на экране которого можно было увидеть пока лишь мультфильмы.
Это зрелище поразило аборигенов больше всего. Единственное, на что они, как по команде, скривились, и огляделись, не решившись сплюнуть на идеально чистый пол, так это на язык озвучивания волшебных картинок. Проглотив ком слюны, Дуб недовольно проворчал:
– И тут еврогеи!
Комендант тут же вручил ему пульт, и вождь сам убрал звук, довольно улыбнувшись какой-то мысли. Впрочем, она хорошо читалась на его лице: «Вот бы так же, одним нажатием пальца, закрыть рты тем, настоящим…».
Профессор «коварно» воспользовался хорошим расположением духа, и тем, как тот глубоко вник (вместе со всеми соплеменниками) в историю злоключений Тома и Джерри. А тут еще накрыли стол. Так что Дуб, поглощая невероятное количество деликатесов, которые он, конечно же, пробовал впервые в жизни, и раскатисто хохоча над похождениями кота и мыши, отвечал и отвечал на вопросы профессора, которым не было конца. Романов не успевал строчить в блокноте, и придумывать новые и новые вопросы – в уверенности, что такого благоприятного момента больше не будет. Расслабившийся от обилия еды и заполненный благодарностью за спасение товарища абориген конечно же, совсем не контролировал свою бесконечную болтовню, хитро направляемую профессором Романовым. Так думал сам Алексей Александрович – до того момента, когда Дуб повертел в огромных руках вилку, сейчас больше похожую на четырехзубую зубочистку; действительно сунул ее в рот, чтобы поковыряться в зубах, и остановил вполне серьезный взгляд на ставшем в одно мгновенье растерянным лице профессора.
– А вот это, прохвесор (он так и сказал, четко выговаривая каждую букву), самая главная тайна нашего племени. Если я ошибаюсь, и открываю ее сейчас врагу, ничто не спасет меня от небесного пламени. Так что слушай, большое ухо Полковника Кудрявцева. Слушай и запоминай! Путь, в который пускается каждый из вождей русов, как только очередной «Железный капут» оживает…
Профессор Романов слушал, стараясь не пропустить ни слов, ни интонации. Главное – интонации, и того, с каким выражением лица вождь бросал ему прямо в лицо фразы.