что имя: тайна, Вавилон…
Царапал на развалинах борделя.
За то, что всадник был и белый конь
(Я имя помню лишь наполовину)
Легло клеймо на правую ладонь
И когти на подставленную спину.
Но я с утра ещё вернусь домой
И матом изрисую всю страницу.
Да, ты права, трубил уже Седьмой.
Пал Вавилон, великая блудница!
Регтайм
Да, это жизнь моя сволочная покатилась
башкой стюартовой.
Да, это ересь моя. Поймай, наизнанку выверни.
Но, жаль, не мои сокола разорвут утром рты ветрам
Да Николе сплетут мягкой травы ремни.
Видно, последний омут лишь головой постичь.
Эти же строчки пиявками сердцу привычнее.
Благослови, опозорь, бедный Иисус Иосифович
И не крести. Так мне сподручней язычничать.
Да, это бог дрожит себя под оплёванной скатертью,
Да, это танец мой – пеной с губ эпилептика.
Но долго петляет Россия – с чёртовой матери
До святого отца. Да один поводырь. Некто Хлебников.
Да пожалейте ж меня, губы в кровь искусавшего!
Но лишь каблуком между строк и грязную кость
под дождь….
А икнётся – закашляешь, выйдет любовь красной кашею.
Здесь время года – покос да место встречи – погост.
Так что ж?
Ведь весну не уймёшь – молча сушите простыни….
Белое и красное
Последний крик совы последней ночи,
И кто-то скрипку рвёт в пустой часовне.
Но молоком умыты руки зодчих
И кровью – менестрелей-песнословов.
А в унисон с простуженной свирелью
Выводит флейта смертный клич Аттилы.
И серебром укроет колыбели,
Кто медью укрывал свои могилы.
Шарманщик спать уложит попугая
И, накормив судьбу, стакан достанет.
А снег, краснея перед звёздной стаей,
Вслед за костром вольётся в белый танец.
Солнышко
Мне обруч рек на горло-небо.
Клеймо луны на грудь – земля мне.
Меня встречали – где-то хлебом,
А где-то просто п….ми.
Имел рассвет – вручил расстрелам,
Имел закат – разбил о камни.
И душу вывинтив из тела,
В ней убивал тоску пинками.
Но Солнышко моё – от дьявола.
Не ровня праведным потёмкам.
Застыв гнилым и кислым яблоком
В глазах убитого котёнка
Прощало телом, смехом, пулею,
В постель тащило на раскаянье.
Но Авель был – глаза акульи,
А губы – лёд. Куда там Каину!
Куда там Хорсу – младо-зелено,
Куда Гефесту – слабо кормлено.
Лишь Солнышку под стать веселие
В петле над гордой колокольней.
Умом объята и измерена,
Величьем вдавлена в двустишия,
Измены Клодии Валерию
Страна доныне не простившая.
Страна-отец больному