Но – вот странность – сущность этого долга он предоставлял определять другим. Он молил судьбу о том, чтобы Лилит подарила ему новую жизнь, – она ждала того же от Робера. Словом, они были обречены, даже если бы их не разлучили. Однажды Лилит проснулась в панике, стояло раннее утро, низкое солнце заливало комнату отвратительным целлулоидным светом. Она задыхалась в этом шафрановом паре. Фарро нервозно говорил с кем-то по телефону в гостиной и явно изворачивался, врал. Значит, он может лгать? Вскоре он умчался по срочному вызову в торгпредство, и они увиделись как-то случайно в аэропорту только через двенадцать лет… В дверь позвонили. Лилит по глупости отворила – вошла разъяренная мать, на лестничной площадке стояли еще двое в штатском. Между дочкой и матерью произошла самая безобразная сцена, затем в квартиру Робера позвонила по телефону Ирма и сухо объяснила ситуацию ультиматума, потом позвонил приятель Робера из торгпредства и передал, что тому пришлось срочно улететь из Москвы. Робер струсил говорить сам… Только тогда лишь Лилит сдалась, потрясенная тем, что власть ее круга может быть так безжалостна к ней самой.
После депрессии, которая длилась полтора месяца, Лилит решилась жить самостоятельно.
– Нам надо поговорить, – сказала она, входя в комнату Лидии Яковлевны, – вы и сами ждете того же.
С детства она была с матерью на вы, – так хотел отец.
– Я знаю все, что ты можешь сказать, – резко ответила мать и закурила.
– Не притворяйтесь, что вам все равно.
– Оставь этот хамский тон. Вульгарность никому не к лицу.
– А вы оставьте свое лицемерие. Эту манеру вечного поучения. Чему вы можете научить меня? Ханжеству? Стыдитесь, мама, вы привезли меня подороже продать. И только. И чтоб с выгодой для себя.
– Я привезла устроить твое будущее. Если на твоем жаргоне это продажа, пусть будет по-твоему. Я не цепляюсь за слова. И учти, я лучше знаю тебя. Ты слишком избалованна, чтобы жить как все. Ты умеешь только заваривать кофе и делать омлет. Жизнь раздавит тебя, как стекляшку.
– Мыть вставные челюсти старому хрычу? Вот ваш идеал?
– Ерунда! Тебе никто не мешает спать с Робером. Но жить с ним – глупость. Там он заурядный дилер, коммивояжер, дешевка, скупщик картин наших диссидентов. Смазливый лакей и только! Он не может быть моим зятем. И он не достоин твоей руки.
– Только тела? – расхохоталась Лилит. Ее душила злоба. Она была готова ударить мать, вырвать из рук сигарету.
– Я никогда не опускалась до роберов. Пойми себя, дура. Больше всего волнует в мужчине не тело, а его власть. Ты же вся в меня! Не ври, что это тебе безразлично.
Лидия Яковлевна уже поняла, что Лилит все решила, и хотела только понять, на что она рассчитывает… неужто на себя? Или на кого-то?
– Да, – Лилит взяла себя в руки, – я слишком похожа на вас. Я смешна. Вы привили мне свои комплексы старой вдовы.
– Прекрати. Чего ты хочешь?
– Я