Пруссаковых – скандальный брак скрывали тщательно, но тщетно… Нащупав уязвимое место, мать, уже прощаясь в прихожей, сказала, что ей этот ублюдочный союз с шоферюгой кажется пародией на брак Билунова, что дочь всего лишь копирует чужое счастье. «Когда ты будешь жить своей жизнью?» – спросила она, поцеловав ее бледную щеку, и вышла все с тем же шофером, который нес дамский зонтик.
Реплика, плевком гюрзы, попала в самую точку: у Лилит потемнело в глазах. Она недооценила проницательность этой крупной холеной женщины с большим властным ртом жабы, глазами василиска и вислой жопой вместо грудей, которая была к тому же ее матерью. Вскипевшей кровью в лицо кинулась рысья рыжая шкура когтями разгадки. Бог мой! Вся ее крутая житуха с Аркадием – пародия на брак Билунова. Кому и что хотела она доказать, всего лишь жалко повторив жест Филиппа, выбрав спутника жизни из самых низов московского общества. Она всего лишь собезьянничала! Лилит навзничь лежала в постели, натянув простыню до самых глаз, и с нескрываемой злобой следила, как самец раздевается. Насвистывая какой-то собачий мотивчик, тянет с себя мятые брюки, стариковато-суковато стаскивает через голову рубашку, обнажив свое сильное звериное тело с сосками волчицы в волосатой груди и животом похоти. Вдруг повернулся спиной и стал снимать трусы, и лопатки его с гадкой живостью плавников ходили под кожей. Жбанков ничего не почувствовал и когда голышом гадкого жала направился к постели, она ошпарила его вскриком:
– Пошел вон!
Сначала Аркадий растерянно улыбнулся, он еще не понял, так наотмашь случилось, что не сразу увидел, с каким выражением лица Лилит смотрит навстречу: поднятые домиком брови, вытаращенные глаза, кривая щель вместо рта. Наконец все эти частности злобы слились в одно целое гнева, и Жбанков прочел на ее лице откровенную глубоко выстраданную ненависть.
– Пошел вон! Ну!
– Давно бы так, – тявкнуло во рту, и хозяин выскочил на кухню, затем вернулся и подхватил одежду. Лилит нагишом выскользнула за ним. А раньше она стеснялась света. Но больше свет был не в счет.
– Найди тачку. Я уезжаю.
– Я отвезу на своей, – заикнулся Жбанков.
– Найди тачку, дурак, – она влепила пощечину, – на колени, дрянь. Прощенья проси.
– Прости, – пытался отбиться он, – прости, Лиль.
Лилия Пирр отзывалась только на имя Лилит, и он тут же получил кулачком в рожу.
– Ты меня тыкалкой тыкал, меня! – ее колотила истерика. – На колени, гад, ползи.
Конечно, можно было послать ее наху, вмазать от всего сердца по смазливой мордке, но Жбанков с подлым отчаянием человека-шофера понимал, что если сейчас он не унизится перед Лилит, не насытит досыта кровушкой человечины ненависть гадины, клан – по ее свистку – тут же сведет с ним счеты, и он пулей вылетит из спецобслуги, лишится пайков, премиальных, прочей разной фигни, и жизнь пойдет кувырком. Опять лить струей мочи в таксопарк? Да вы смеетесь! Одним