положении. Но под всей этой маской благородства попросту скрывалась «эмоциональная нищета»: я не мог позволить себе построить нормальные отношения с людьми. Я был слишком уставшим от жизни, слишком осторожным и очень боялся того, куда эти отношения могут завести.
Я уверенно шел на интервью в ОЖЗ, поскольку у меня уже был опыт собеседований в ресторане, ломбарде, аудиопрокате и дизайнерской фирме, той, где я занимался перевозкой камней на тачке. Татуировки на руках были еще не такие заметные, как сейчас, и не покрывали их целиком, но все же я чувствовал, что у меня нет причин скрывать истинного себя. Меня звали Джексон Гэлакси, я обожал огромные побрякушки, носил очки в стиле Элтона Джона, на голове у меня красовались разноцветные дреды (всех цветов радуги!), африканские бусы и еще невесть что. Возьмите меня в свою контору, ведь я просто фонтанирую энтузиазмом. Наймите меня, потому что я был волонтером и помогал животным (выдумано), а еще потому, что никто, кроме меня, за такие «огромные» деньги не будет вычерпывать дерьмо, чистить клетки и ухаживать за животными.
Одри была управляющей приютом. Она была довольно умной и активной, хотя чаще работала «на расслабоне». И очень жаркой – жарче, чем июль. Это интервью было одним из тех событий, когда ты мало что соображаешь и находишься как бы вне своего тела. Но самое странное, что я не только умудрялся отвечать на вопросы, но еще и флиртовать. Не в открытую, не при помощи галстука-бабочки или золотой цепочки и дешевого одеколона; но едва заметно и достаточно, чтобы начало казаться, что я уже повелся и очарован.
Когда ты безусловно и абсолютно убежден в правильности своих действий, знаешь, что Вселенная швырнет тебя на землю с такой же силой, как когда-то в Розуэлле шмякнулся НЛО, и сделает она это с единственной целью заставить тебя сложить все кусочки пазла – твоей жизни – в единую картинку, ты поймешь, что не надо бояться окончить свой путь, как продавец подержанных авто.[3] Пока мы говорили, не было нужды выражаться иносказательно, с подтекстом. К примеру: «Так, и что я должен сделать, чтобы забраться в эту красотку?» – указывая на довольно потрепанный Монте-Карло 1974 г. Когда Одри спросила, есть ли у меня опыт работы в приюте для животных, то я начал проникновенно врать, что уже трудился в подобном месте в Нью-Йорке. Я не думаю, что Одри выполняла свои обязанности с надлежащим усердием. Когда я уходил, то едва ли сомневался в том, что она назначит меня чуть ли не своим заместителем сразу же, без испытательного срока.
– Есть у вас опыт общения с агрессивными животными?
Я вытянул вперед свои сплошь покрытые тату руки, и начал показывать на воображаемые царапины и шрамы, как бы перекрытые татуировками: «Видите вот это? Акита сотворила. Страшновато, да? А вот это, – я указал на скопление родинок на левом запястье, – это действительно больно. Верите или нет, но котенок. А вообще я готов к укусам и агрессии хоть каждый день».
– Решено, – многозначительно