мальчики, и укладывали их спать со сказками, молитвами и объятиями. За исключением тревожащего поведения за год до трагедии (которое едва ли было из ряда вон выходящим для подростка, как нам сказали) Дилан был классическим хорошим мальчиком. Его было легко растить, с ним приятно было быть, это был ребенок, который всегда заставлял нас чувствовать гордость.
Если изображение Дилана как чудовища оставляет впечатление, что трагедия в Колумбайн не имеет никакого отношения к обычным людям и их семьям, тогда любое успокоение, которое оно дает, фальшиво. Я надеюсь, что правда откроет людям глаза и заставит их чувствовать уязвимость, которой не так-то просто найти границу. Пусть им придется бояться сильнее, но в данном случае это крайне важно.
Я хотела стать матерью, когда еще сама была ребенком. Том потерял родителей в детстве и, несмотря на нежную заботу своих родственников, которые его вырастили, он остро чувствовал потерю отца и матери. Это усиливало его собственное стремление быть активным и вовлеченным в жизнь детей родителем. Мое собственное детство в пятидесятых прошло в рамках традиционной послевоенной жизни, которую часто показывали в телесериалах тех дней. Хотя мир значительно изменился (и я работала четыре дня в неделю, вместо того, чтобы, как моя мама, сидеть дома с тремя детьми) мы с Томом, воспитывая наших детей, следовали этому образцу крепкой семьи, живущей в пригороде.
Мы были уверенными в себе родителями, особенно к тому времени, когда у нас появился второй ребенок. Тревожная от природы, я никогда не переставала чрезмерно заботиться обо всем: от опасности подавиться мелким предметом до хороших манер. С детства я подрабатывала няней и большую часть своей жизни проработала, обучая и детей, и взрослых. Для того, чтобы получить диплом, мне потребовалось пройти курсы по развитию детей и психологии. Я наивно полагала, что сочетания знаний и интуиции, доведенного до совершенства опытом, будет достаточно для того, чтобы вырастить моих собственных детей полезными кому-либо. В самом крайнем случае, считала я, мы хотя бы знаем, куда обратиться, если столкнемся с проблемами.
Наша родительская уверенность поддерживалась тем, что мы видели в наших детях. Маленьким ребенком Байрон, наш первенец, был радостным, никогда не сидящим на месте живчиком. Он напоминал мне персонаж Люсиль Бол из сериала «Я люблю Люси», вечно попадающую в какие-то истории. Байрон был ребенком, который, выскакивая из туалета в ресторане, врезается прямо в официантку, несущую нагруженный поднос. Он был ребенком, который опрокидывает тарелку картофельного салата так, что он размазывается по его собственному лицу в стиле картофельного поединка, одновременно изображая пуканье с помощью своей подмышки, а затем проделывает это снова с миской овсяной каши на следующее утро во время завтрака. Это было чисто мальчишеское дурачество, без капли злости. Даже Том всегда смеялся до упаду над кривляньями Байрона вместо того, чтобы злиться.
После энергичности Байрона