Так ить Никифор знать должон, он всё его успокаивал. Вы у Никифора-то и поантересуйтесь.
Пётр стал быстро наводить справки по обоим. Оказалось, что Трофим работает в отцовской конторе приказчиком, а Никифор вроде его помощника, всё больше на побегушках – так себе, ничтожный человечек.
«Вот с него и начнём», – решил Пётр.
Добившись у Кесслера права на обыск в доме Тищенко, Пётр рисковал – а вдруг рукавица не его? Вдруг ничего не найдёт? Вон, Кесслер так и сказал:
– Ежели, не приведи господи, провалим дело, то нам обоим, Пётр, конец – исправник точно выгонит.
Но Пётр каким-то шестым чувством понимал… да нет, он был уверен, что именно эти двое совершили убийство Миши. И эта уверенность придавала ему силы, помогала сконцентрировать всю волю в один кулак, которым он собирался «размозжить» контраргументы преступников. И это дало результат!
Именно в доме Тищенко он нашёл вторую – точь в точь – рукавицу, и тоже с пятном!
На допросе Тищенко, обычный мужик с запьянцовским видом, явно трусил, бегал глазами, да невпопад отвечал:
– Ась? Чего изволили сказать, вашбродь? Не расслышамши я…
Этими своими «ась?» он порядком надоел Петру, но тот гнул свою линию, задавая малозначащие вопросы: где был тогда-то, да кто может подтвердить, да как справлял Рождество, да какая семья и т. п.
Но когда Тищенко совсем успокоился, неожиданно спросил:
– Так кого грозился убить Трофим Тимощук?
Тот аж весь побелел, съёжился, забормотал:
– Кого… чего… никого, вашбродь…
– Ну как же, Тищенко? Вот же кабатчик слышал, как Тимощук, напившись, грозился убить своего племянника, Мишу Рыболенко. Из-за наследства, да?
– Какого такого наследства? – снова забормотал Тищенко. – Знать ничего не знаю, ведать…
– Ну, ты мне это брось… не знает он. А вот теперь послушай.
И Пётр стал рассказывать свою версию убийства, и по мере его рассказа он видел, как вытягивается лицо Тищенко. Наконец тот выдавил:
– Вашбродь… дык… откуда ты всё знаешь? Будто рядом был…
– Я так думаю, что ты и убил несчастного Мишу, – решил дожать его Пётр. – Вон и рукавица твоя на месте преступления с пятнами крови…
Он на секунду остановился и вдруг закричал:
– Признавайся, сволочь, как убивал невинное дитя!
Тищенко от неожиданности аж свалился со стула, расплакался и… стал давать признательные показания. Всё было так, как и предполагал Пётр: объявив внука наследником, старый Тимощук подписал ему, сам того не ведая, смертный приговор. Дабы устранить от получения наследства племянника, Трофим Тимощук и задумал убийство, подговорив Тищенко, да предварительно его напоив. Убили Мишу вечером, на городской окраине, куда его заманил под благовидным предлогом дядя. Убивал Трофим, а Никифор лишь помогал унести труп в лес. Глядя, как остервенело колет ножом ребёнка Трофим, Никифор дрожащим голосом спросил:
– Трофим… ты пошто его… так? Ить он… он же