(полицейских блатные ещё прозвали «легавыми» за ношение за лацканом пиджака значка бегущей легавой собаки), идущей по следу. И он ждал, и верил, что его ждут большие, интересные дела.
И также верил в большие дела другой человек – Котовский.
Глава шестая
Одесса, куда прибыл Григорий, жила спокойной размеренной жизнью: по улицам свистели паровички, любовно называемые населением «Ванька Головатый» за широкую трубу, доставляя одесситов по своим делам, бойко шумел Толчок, степенно прохаживалась вдоль по Приморскому бульвару благородная публика, и день, и ночь, не умолкая, работал порт.
Адрес, по которому направился Григорий уже под вечер, находился на самой окраине города – рабочей окраине.
Небольшой внутренний двор двухэтажного каменного здания с облупившейся штукатуркой был чу̀ток на любой звук (проходя гулкими подворотнями, Григорию невольно почудилось, что кто-то невидимый сопровождает его, как бы оценивая) – даже было слышно, как где-то наверху шкворчит сковородка.
В обшарпанном подъезде смешались запахи кислых щей, помоев, мышиного помёта… и ещё чёрт знает чего! Словом – типичное жильё пролетариев.
Поднявшись по застонавшей на все лады лестнице на второй этаж, Григорий условленно постучал и застыл в ожидании. Вскоре из-за двери послышалось сиплое:
– Кто?
– От С-Самуила Давидовича, – произнёс условленную фразу Григорий.
Одесская конка
Дверь приоткрылась, и он увидел патлатого парня, в косоворотке, сапогах, с подозрением оглядывающего гостя, одетого в полупальто, сапоги и шапку.
Войдя в прихожую, Григорий тихо назвал пароль и только после этого был допущен в комнату.
– Да вы не раздевайтесь, – предупредил парень, – у нас холодно.
Хозяин или постоялец был нечёсан, небрит, имел измятое лицо, словно от перепоя, и от него разило дешёвым табаком. Не приглашая гостя сесть, он начеркал несколько слов на грязном листе, после чего протянул его Григорию со словами:
– Вот… адрес… ключи… деньги на первое время. Живите… пока там… вам сообщат… когда понадобитесь.
Уже выйдя из двора, Григорий оценил положение квартиры, её, как говорил Дорончан, конспирацию: двор, где слышен каждый шаг, «поющая» лестница, да ещё второй этаж – пожалуй, будет время… ежели что.
«Молодцы», – похвалил он незнакомых конспираторов.
Комнатка, где он нашёл временный приют, располагалась в таком же рабочем районе и была разве что ещё меньше предыдущей, да убранство: стол, стул, железная кровать, печь для обогрева убогого жилища. Внутри – холодина, хуже, чем на улице.
Григорий, не раздеваясь, сел на стул, тупо уставившись в пол.
«И это мой приют?! – думал огорчённо он. – И что дальше?»
Надежды, связанные с Дорончаном, начали стынуть в этой жалкой комнатушке, из которой путь был невесть куда. Но, поразмыслив,