любимого мной режиссера Мельмана-младшего…
Зал затих. Гвидон перестал почесывать бороденку. Микита Трубецкой кинул на Лешку взгляд, в котором проскользнул… пускай равнодушное, но – любопытство.
Не скажите лишнего… – прозвучал у Лешки в мозгу голосок Васильевны из приправительственной газеты, – мы очень хотим, чтобы наше издание на Конгрессе представляли именно вы…
– Это полная чушь! – хрипловатым голосом раздельно произнес Лешка.
Последовала пауза. У «оппозиционников» вытянулись лица.
– Прямо… вот так? – подняв бровь (это получилось у него хуже, чем у Жаворонкова), поинтересовался Гвидон.
– Прямо. Вот так, – усмехнувшись, подтвердил Лешка.
– Можете, как-то аргументировать? – склонив по-куриному голову, осведомился Гвидон.
– Легко, – Лешка нахмурился и сделал вид, что собирается с мыслями. – Микита Авдеевич Трубецкой, – четко и раздельно произнес он, – родился для того, чтобы снимать кино и играть в этом кино главную роль. Если бы мы сейчас отвезли его на необитаемый остров, бросили его там и приехали туда через год… На этом острое снималось бы кино. Из каких-нибудь сучков и веток были бы сделаны камеры, жучки-светлячки работали бы осветителями, бурундуки и еноты – статистами, бобры построили бы павильоны, а Микита Авдеевич руководил бы процессом и… Играл бы главную роль в соответствие с им же написанным сценарием. Потому что… – Лешка сделал станиславскую паузу, – это – его назначение. Которое он угадал. Это – его дар, который упал на него сверху, и который у него никто не может отнять, включая… Самого Президента. Никто, кроме… Него самого.
– А что он сделал с этим даром?! – сорвавшись на фальцет, выкрикнул Мельман-младший. – Во что он превратился?! Он – который снял когда-то «Шесть вечеров» и…
– Что бы он ни делал, и ни сделал с этим даром, – Лешка, посмотрел на «младшего» с какой-то жалостью, – это – его дело. А не ваше. И не мое, и вообще – ничье. Что же касается папы… – Лешка задумался на секунду (или сделал вид, что задумался), – папы, дяди, тети… Может быть, все это и имеет какое-то значение, и даже, наверняка, имеет – мы все здесь, извините, не целки, – но это – сопутствующий товар. Есть – хорошо, нет – ну и не надо.
– Как же! – саркастически хрюкнул «младший». – Как же – не надо… Сопутствующий… Что бы он снял тогда, при совке, если бы не папа, который… который, гхм… – он поперхнулся, совсем как несколько минут назад его «главный враг» Ханбазаров, и закашлял.
– Господин Мельман-младший, – умело воспользовавшись горловыми неурядицами опального режиссера, сказал Лешка, – если я не ошибаюсь, лично вы – сын тоже очень известного деятеля нашей культуры. Вам это помогло?
В возникшей паузе Просроченный Гвидон резко дернул сразу двумя мизинцами. Платная аудитория послушно устроила овацию.
А Микита Авдеевич Трубецкой, наконец, встряхнулся от спячки и кинул на Лешку взгляд, в котором… промелькнул реальный интерес.
* * *
(через