Неповторимые. Сказ о родных людях, об односельчанах, сокурсниках, сослуживцах, друзьях; об услышанном, увиденном
горки – в ответ он облился горючими слезами:
– Никто и никогда ко мне так не обращался, как вы… кускеновские ребята!
Вообще, отец никогда не делал в отношении кого-нибудь резко негативных оценок. Всегда в его лексиконе находились мягкие полутона. «Безвредный человек» – это высшая его похвала.
Выйдя на пенсию, он всячески оказывал матери свое внимание. В силу своей активной жизненной позиции, мать на дню могла дважды обойти всю деревню. А он был домосед, как впрочем, многие мужчины.
Спровадив мать из дому, он сидел на лавочке возле дома, зорко наблюдая, за тем, когда же его Асалхановна покажется на горизонте.
Есть похожий рассказ у Михаила Евдокимова. Только у него старик вечно ворчал на свою старуху, а когда ее не было рядом – то не находил себе места. Всю свою нежность, старик Евдокимова, выплескивал в незлобивом ворчании.
У моих родителей было примерно так, но по-своему. Завидев издали мать, отец спешил ставить чай. Та придет, а чай уже готов. Вот сидят вдвоем за чашкой чая: мать рассказывает все последние новости, а отец слушает ее внимательно, изредка вставляя, что-то свое.
Мать всю жизнь ходила за отцом, как за малым дитем. Ценил ли он такое отношение в молодости – я не знаю. Но в преклонном возрасте было заметно его исключительное внимание к матери.
В бурятском языке нет уменьшительно-ласкательных слов, например, таких, как: золотце, рыбонька, солнышко.… Но, и без них было видно отношение родителей друг к другу. В голосе отца, во взгляде – во всем читалась безграничная нежность.
Обращался же отец к ней не иначе, как бабушка моя, Асалхановна моя. На бурятский манер это звучит намного мягче и человечнее.
Сидит, бывало, в своей излюбленной позе, приобняв «ранетую» ногу, и испрашивает у матери разрешения:
– Бабушка, а может быть, я заводик-то запущу, как думаешь?
Та, выдержав паузу, скажет нарочито грубовато:
– Ладно, иди уж!
У отца был с детства не вправленный вывих тазобедренного сустава, и как следствие, хромота. Из-за хромоты считал себя инвалидом, похоже, ему самому нравилось быть таковым.
В разговорах у него нет-нет да проскальзывало:
– А что ты хотел, я же инвалид!
Или же, рассуждая о жизни, тонко насмехался над собой:
– Как это тесть мой Асалхан, выдал за хромого человека свою дочь? Я бы своим дочерям никогда не разрешил выходить замуж за инвалида!
Так вот, получив у матери разрешения на запуск «завода», забыв на время про свою инвалидность, он в считанные секунды исчезал из дома, пулей летел в искомое заведение.
Заводом он гордо именовал сарай, в котором располагалось оборудование для перегонки тарасуна, молочной водки. Мать, глядишь, после его исчезновения улыбается. Доставила своему старому, небольшую радость.
После того, как отец молниеносно испарялся, идешь, бывало, за ним: поднести, унести, что-нибудь тяжелое, непосильное ему. Полученное воспитание давало о себе знать.