обязанностями, и каждый занимался, чем вздумается. Киану, как всегда, и след простыл; Ной на заднем дворе мастерил горшки из глины; рядом с ним чинил табуреты Натаниэль; Орли помогала Мальве заготавливать на зиму кой-какие продукты; Руни читала вслух. Это было одно из ее завсегдашних любимых занятий: раскрыть животрепещущие поэмы восемнадцатого века, полные чувственных описаний и трагических развязок, и со всем возможным упоением прочесть вслух; но не громко, не крича, а с должной интонацией, так, чтобы передать иные перипетии иного героя.
Пока она наслаждалась мелодией собственного голоса, позади раздались шаги: Кара спускалась по лестнице через дверь черного входа. Я обернулась и на какую-то долю секунды залюбовалась ею. До чего она прекрасна, наша Кара! Ее энергичная, гибкая фигура двигалась слаженно, едва заметно, будто плыла. Свои иссиня-черные цыганские волосы она собирала в длинную косу, но шелковистые непослушные пряди выбивались из прически, придавая ее обладательнице вид исполинской дикарки. Вот он – мой дух свободы. Ее светлые глаза смотрели зорко, в самую душу, но многолетняя сноровка научила ее скрывать подлинную дальновидность за нарочито страстным обликом.
– Почему ты улыбаешься? – спросила она.
Я дотронулась до ее густых волос – не в пример моим собственным.
– Ты у нас красавица. Герд слишком строг к тебе. В его власти отправить тебя в Ас-Славию или Аламанию, и подыскать тебе отличного мужа.
Кара громко расхохоталась: мы обе знали, что замужество не для нее – ни для кого из нас. Она сильная, отважная, независимая. Она наша Единица, Герд во многом рассчитывает на нее.
– Удачная шутка, – отозвалась она. – Идем, прогуляемся.
Нам так часто хотелось побыть наедине, но случалось это так редко, что встречи эти обретали особую сокральность.
Мы направились к лесу. Опушка видна далеко впереди, но для ее достижения шагать довольно долго. Впрочем, мы не спешили – на кону многие обсуждения.
– Киану сказал, к тебе прицепился страж.
– Киану бы язык укоротить, – бесилась я.
– Не злись, – мягко поправляла она, – это я его спросила.
– Все печешься обо мне?
– Кто, если не я?
Мы остановились и взглянули друг на друга. Интонация ее голоса мне не нравилась, за ней крылось нечто, чего я не знала.
– Почему ты так говоришь?
Наверное, впервые в жизни я видела ее такой растерянной. Ответила она не сразу, и это настораживало еще больше.
– Иногда я беспокоюсь за тебя. Времена не те, чтобы жить спокойно. Больше я ни в ком не уверена.
– Я не такая беспомощная, как вы думаете.
Мы продолжили путь.
– Может быть, я и трусиха, но я борюсь с этим, и я достойна помогать Единицам.
– Ну конечно, милая, – как всегда легко и просто она сглаживала острые углы. – Мы все знаем, что ты еще перевернешь эту историю.
– Боюсь, эту историю уже ничто не перевернет.
Мы засмеялись, подразумевая по этим ту разруху, что творилась в стране долгие десятки лет.
– Кстати,