задачи, старина, уж не обижайся. Не успею к концу недели – шеф голову отвинтит.
– Без обид.
– Вот и здорово, – повеселел Мирти. – Если желаешь, сходим выпить в воскресенье. Расскажу тебе, что думаю о том, что наговорит де Валансьен.
– Надо подумать.
– Подумай и соглашайся, – глаз Мирти задергался, что свидетельствовало о волнении. – Лучшего собутыльника у меня в этом проклятом городе нет.
У Ги был идеальный собутыльник в лице Свена, так что он не мог сказать того же самого, поэтому просто улыбнулся и хлопнул коллегу по плечу.
– И еще, – продолжил Мирти, и веко его затрепетало сильнее, – с тебя рассказ о Денн.
К чему бы это?
– Откуда такое любопытство?
– Я одинокий человек, – сказал Мирти вполголоса. – Я знаю о других жертвах. Знаю и о том, что шеф не предпримет никаких шагов к раскрытию убийства, а вот ты, напротив, не оставишь этой истории без развязки.
– Возможно. Но какое это имеет отношение к твоей персоне?
– До воскресенья всего пять дней, старина. Потерпи немного.
Кивнув, Ги оставил Мирти. Он стал уже вторым сотрудником "Шедерне и партнеров", выказавшим неравнодушие к судьбе Ласточки-Денн. И четвертой стороной, заинтересованной в расследовании.
***
Транспортная система Верхнего Города работает без сбоев, как Кантонские часы. Трамваи, омнибусы, паровые кареты и даже рикши на разноцветных велосипедах не знают ни минуты покоя в этом колоссальном муравейнике. Ни одной частной кареты в Верхний Город не пропустят – такой обычай сохраняет силу уже добрых полвека. Центральная часть Лутеции содержится в идеальном, можно сказать, нездоровом порядке. Все здания обезличены, все улицы пересекаются под идеально прямыми углами (с высоты птичьего полета город напоминал бы одноцветную шахматную доску), дворы-колодцы имеют одинаковую площадь, и даже театры и музеи практически неотличимы: они выстроены по единому проекту в псевдоклассическом стиле. Не читая таблички и вывески, в Верхнем Городе проще простого заплутать. Монотонность, чистота, скука – три левиафана, влекущие колесницу Лутеции сквозь последние десятилетия. Несмотря на кипучую деловую жизнь, на то, что все судьбоносные решения принимаются именно здесь, на закованных в сталь склонах Элизийского холма, Верхний Город создает впечатление пустого и праздного, детища прихоти и гордыни. Величие, на которое рассчитывал Жозеф-Вешатель, оказалось слишком стерильным и вымученным. Тем не менее, свою задачу Верхний Город выполняет. Государственная и деловая машины функционируют исправно, снабжая Эльвецию и законами, и деньгами.
Выбравшись из паровой кареты возле терминала вертикальных путей, Ги моментально узнал среди толпившихся у касс людей Пеллия. Только волшебник в просвещенный век мог выглядеть настолько гротескно. Бритый наголо мужчина с поросшими черной щетиной щеками был облачен в ярко-фиолетовый костюм с жилеткой и бабочкой. Под мышкой он держал папку, а пальцами другой руки неспешно вращал трость с серебряным