поделился Ги со Свеном. – Неужели эти дрянные вирши кому-то нравились?
– Лично мне нет. Я только визиоснимки смотрел. Но находились и ценители подобной поэзии. Томные дурёхи из университета да сопляки, режущие вены, чтобы произвести на них впечатление. Отбросы, в общем.
Свен пролистал книгу до первого отмеченного им снимка. Он тоже принадлежал машине фантазий Жаки и изображал совсем молоденькую девушку, сжимавшую в руке кривой клинок. У ног юной амазонки распростерся мужчина с отсеченной головой. Лицо жертвы было скрыто изогнувшейся в агонии рукой, виднелась лишь густая копна волос.
– Это аллегория несчастной любви, судя по названию стиха, – прочитал Ги заголовок еще одного дурацкого стиха. – "Любовию убит", это же надо такое придумать!
– Не читай вслух, – предостерег Свен. – Тут один опус хуже другого.
– Но если вдуматься, то что-то неуловимо напоминает мне историю с Денн. Несчастная любовь, тема убивающего распутную женщину праведника. Он еще и душу ее спасает. "С тугих облаков" призывает оглянуться. Значит, пропащая девица-то не в пасть Великой Змеи попала, а в небесные кущи Отца.
Швай постучал кулаком по голове.
– Бред.
– Бред, наверное, – Ги вздохнул. – Случайность. Но проверить Жаки я должен и даже знаю, кто мне в этом поможет.
***
На встречу с Эйме Карпентье Ги шел пешком, чтобы выгнать из головы можжевеловый хмель. Рапорт шефу об удаче с Рыбьим Черепом он решил отложить на потом. Являться в контору в полупьяном состоянии значило рисковать и вызвать лишние вопросы. С чего он взял, что Карпентье окажется более снисходительной? На этот вопрос ответить ничего вразумительного не получалось.
Будь Ги назначено любовное свидание, он смертельно обидел бы избранницу своим опозданием. В отель молодой человек зашел, когда большая стрелка часов под надписью "Лутеция" сделала первый шажок между шестеркой и семеркой, а малая миновала полпути до восьми. Половина восьмого в Эльвеции. Девять тридцать в Энгли, позднее утро в Веспианской Конфедерации, ночь в Тхейрасха, предрассветная тьма над приморскими провинциями Че-Тао.
Трансконтиненталь считался одним из самых престижных и дорогих отелей города. Выстроенный по типовому плану мраморный уродец Верхнего Города предлагал постояльцам и гостям все мыслимые удовольствия, не запрещенные законом. Лобби первого этажа пестрело цветами зимнего сада и авангардными полотнами на стенах. Стульев там не водилось, к низким стеклянным столикам были приставлены скрипучие кожаные кресла. Официантки в коротких платьях перемещались от столика к столику, выставляя перед важными господами в костюмах и их спутницами бокалы с игристым вином. Ни одна из девушек не спрашивала, нужен ли напиток: прерывать отдых хозяев жизни подобными мелочами не полагалось.
Наряд Ги – жилетка поверх белой рубахи, серые штаны в еле заметную серую же полоску и запылившиеся, но все же довольно модные остроносые ботинки – смотрелся здесь просто смехотворно. Золотые пуговицы на пиджаках каждого второго из присутствовавших господ могли бы обеспечить Ги месячное содержание, заложи он их в ломбард. В общем, если вчерашним утром Ги выступал в роли угнетателя в глазах трудяги из кабинки