Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова
венецианские государя тайно навещали. Оставили зелье целебное. Но царь наотрез отказывается его принимать. Отравят, говорит, латиняне. Вот.
Василий вынул из камзола серебряную коробочку, положил на стол.
– Здесь порошок чудодейственный, который вылечит царя и вернет ему разум. Последняя надёжа.
– Отчего же уверен, что не отрава?
– Сим зельем ужо вылечили Шуйских, Голициных и Вяземских. Давно бы ужо пропали. Получишь 50 рублёв, ежели каждый день будешь тайно подсыпать сей порошочек в еду Ивану Васильевичу.
– Та-а-ак, – протянул Горыня и надолго задумался.
Наконец поднял на Василия свои тяжелые, в красных прожилках, медвежьи глаза.
– По-о-онятно. Все понятно.
– Что тебе понятно, пехтюк?
– А ежели сейчас опричников кликну? На дыбе будешь червем извиваться. Ведь не иначе, как Ивана Васильевича извести решили. Злой умысел сотворили.
– Фовань ты глупая, к чему мне своего благодетеля изводить? И стал бы я тогда с таким дурнем как ты связываться? Говорят тебе зелье целительное.
– Целительное, говоришь? Ну, ладно.
Малява взял в руки коробочку, внимательно осмотрел со всех сторон. Открыл и вдруг отправил щепотку серого порошка себе в рот.
Допрос
Иван Васильевич влетел в пыточную избу, как будто за ним гнались собаки. Находилась она сразу за задними воротами Александрова кремля. По началу проказников ломали в подвале Покровской церкви, но митрополит Филипп воспротивился – «что же кровь-то лить там, где богу молимся!» Пришлось строить пыточную снаружи. Назвали Разбойным приказом, хотя фактически он вместе с дьяками и подьячими пока находился в Москве. Оттуда и прискакал Тимофей Никитин.
Бориска Годунов и его дядя Дмитрий сидели на лавках со связанными сзади руками по разным углам. Посередине просторной избы, пахнущей еще свежей сосной, был поставлен стол дознавателя, за которым разминал желтые пальцы заплечных дел мастер, опричник Петр Хомутов. Над ним – круглая балка с перекинутой через неё веревкой. Внизу – не оструганное бревно, чтобы привязывать к ногам воров. Он вертел в руках кинжал с костяной рукояткой, которым якобы случайно зарезался дьяк Никитин.
Хомутов не применял каких-то особенных пыточных приспособлений. Обычно использовал длинную плетку с тремя крючками на концах, вымоченную в водке. В редких случаях – чугунок с крутым кипятком или железный веник. Но почти все изменники и колоброды, подвешенные на дыбе, ужо после первого или второго «уговора» кнутом развязывали свои языки. Попался, правда, один крепкий – дворянин Иван Спорый – хотел к Сигизмунду сбежать, предупредить, что Грозный собирается в очередной раз двинуть войско на Вильно. Выдержал Ванька аж семь ударов, а потом, в кровавых соплях, и сознался. Выдал всех своих подельников, в том числе и трех дочерей пяти лет отроду. А также приплел Федьку Басманова и Марию Темрюковну со всей её дворней. Пришлось утопить поскорее с глаз долой в пруду слободском вместе с его девками. Жену