была комедия достойная пера Мольера. Та придворная итальянская армия применяет замечательную тактику. Сначала они всё похвалят, но как только ты начинаешь поднимать голову, вставляют палки в колёса, и ты не заметишь, как уже лежишь на полу распростёртый.
Правда, император загорелся «Дон Жуаном», когда ему рассказал об опере Да Понте, но всемогущий Сальери именно в это время постарался приготовить свою новую оперу «Аксур», и я понял, что у меня начнутся проблемы, ведь Сальери большой мастер строить препятствия.
В те дни давали «L`amore costante» Чимарозы, опера не имела успеха, и это играло на руку Сальери, как говорится, лило воду на его мельницу. Так быстренько сделалось, что его «Аксур», как «freispectakel», пошёл с большой роскошной и чрезвычайной рекламой, разумеется, с императорским присутствием. И ты знаешь, что публика всегда оглядывается на Его Величество.
Когда хорошо аплодирует он, публика старается ещё больше, а император аплодировал и благодарил Сальери, о чём тот раззвонил по всей Вене. Дескать, Его Величество полюбил «Аксура». Тебе должно быть ясно, что мне пришлось ждать с премьерой «Дон Жуана», надо было дать Сальери время хорошенько и как следует обсосать свою кость.
Моя партитура была уже расписана, я начал разучивать партии с певцами, но с датой постановки оперы не спешили. Певцы кривили физиономии, я чувствовал, что приближаются бои. Ты знаешь итальянских примадонн. Сальери повязан с ними одной верёвкой – заговором против меня.
Первой пришла Кавальери, донна Эльвира. Она недовольна своей партией. Так и заявила, чтобы я написал для неё новую большую арию. Что мне было делать? – Написал. А назавтра пришёл дон Оттавио, синьор Морелла, тоже недоволен, нужна другая ария.
Следом прискакали Церлинка с Лепорелло, им нужно что-нибудь, чтобы хватало венцев за сердце, и ещё новый дуэт, чтобы все были довольны.
И это ещё не всё, Франтишек. Пришлось ещё кое-что изменить: сократить финальный секстет. И это разозлило меня больше всего. Видишь, на что я только ни пошёл, чтобы довести «Дон Жуана» до исполнения на подмостках Вены.
А император, распорядившись не откладывать премьеру, сам отправился на войну с турками, и я остался один на один с неприятелями-невидимками».
«Что же, император вообще не слышал „Дон Жуана“?»
«Услышал, но только в декабре. Премьера состоялась седьмого мая, когда Его Величество был на войне. Вернулся в Вену он пятого декабря, замученный малярией и кашлем, но всё же через десять дней высказал пожелание послушать „Дон Жуана“, и случилось это пятнадцатого декабря»
«И что сказал?»
«Он вообще со мной не говорил».
«Как это?»
«Я не хотел его беспокоить, так как видел, ему очень плохо, а то, что он сказал про оперу, мне доложили».
«Кто и что говорил?»
«Вездесущий Да Понте передал мне слова императора. Вот дословно, такую критику не забудешь: «Опера божественная, скорее всего даже красивее, чем «Фигаро», но эта пища не по зубам