будто кто-то неторопливо, пытаясь досадить, разворачивает леденец, разминает обёртку пальцами, и непременно смотрит на реакцию окружающих со смесью вызова и невозмутимости. Я лежал на каменистом склоне, а внизу вразнобой валялись люди. От них к небу медленно вздымался пар. Некоторые уже настолько разложились, что от останков то и дело отрывались целые куски и улетали вверх, становясь частью бесформенного облака.
Сутулая долговязая фигура ходила меж трупов, ловила тонкими руками вздымающиеся к небу обломки тел и отправляла их в наплечную суму из коричневой кожи. В такие моменты собиратель казался странной птицей, что расправила одно крыло. На его бледном лице, больше походившем на череп, обтянутый тонкой кожей, можно было различить детское любопытство каждый раз, когда он наклонялся, отламывал от разлагающихся тел небольшие куски, обнюхивал и осматривал их со всех сторон. Когда собиратель подходил к очередному трупу, от того врассыпную разбегались падальщики. При этом они недовольно присвистывали, а их тела дрожали крупной дрожью. После того, как собиратель удалялся, падальщики возвращались к своей добыче, накрывали тело и с шелестом впивались в испаряющиеся останки.
Фигура в чёрном балахоне с широкими разорванными рукавами ходила меж моих бывших спутников и постепенно поднималась по склону. Что-то хрустнуло совсем рядом, и только сейчас я заметил трёх падальщиков, деливших мою правую ногу. Один из них, обнявший бедро, перестал шелестеть, встал на дыбы, обнажив пористое грязно-жёлтое брюхо и, недовольно свистнув, отплыл куда-то в сторону. Его братья встрепенулись, спланировали следом. Собиратель подошёл вплотную и склонился надо мной. Бесцеремонно отломал от облюбованной ноги. Тут наши взгляды встретились. Большие круглые глаза сущности сменили цвет с зелёного на бледно-жёлтый, тонкие губы вытянулись в нитку. Ноздри на маленьком впалом носу раздулись, а под балахоном заметно начала вздыматься и опускаться широкая грудная клетка. Собиратель вытянул руку и выронил на землю плоть, затем попятился, скорчил обиженную гримасу и медленно растаял в воздухе.
Падальщик спланировал мне на грудь, задев мягким склизким боком подбородок. Я заёрзал лопатками, не обращая внимания на впившийся камень и растекающуюся по всей спине немую боль. Тварь начала подрагивать, его передние плавники слегка загнулись, готовые в любой момент поймать поток воздуха и улизнуть.
Моих усилий оказалось достаточно, тварь с противным свистом отлетела куда-то в сторону. Я оставил попытки согнуть руку в локте. Сдвинул плечи, ещё раз, и ещё, возвращая телу чувствительность. Нарастающая волна невыносимой жгучей боли накрыла с головой. Дыхание спёрло, по лицу ручьями потекли невольные слёзы. Я орал вновь прорезавшимся голосом, облегчая боль, когда вдруг надо мной склонился человек. Я замолчал и уставился на него. Это был мужчина, лет тридцати, но какой-то щуплый. И чистый. И ещё в очках. Он что-то причитал, говорил, что меня надо в больницу отвезти, но его автомобиль далеко и не заводится, и всё в этом духе. Чуть не разрыдался.
Когда он вернулся, я сказал ему оттащить меня ниже, на ровное место. Это он сделал. Когда же я