она вся превратилась в молчаливое ожидание. Государь внезапно остановился перед нею.
– Твое имя, малютка?
– Княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, – звонким гортанным голоском ответила Нина.
Государь улыбнулся доброй улыбкой и погладил глянцевитые косы девочки.
– Твоя родина – Кавказ? – спросила по-русски государыня.
– Так точно, Ваше Величество! – произнесла Нина.
– А ты любишь свою родину? – спросил государь, все еще не спуская руки с чернокудрой головки.
– Что может быть лучше Кавказа?! Я очень-очень люблю мой Кавказ! – пылко, забывая все в эту минуту, воскликнула Нина, блестя глазами и улыбкой, делавшей прелестным это гордое личико, смело и восторженно устремленное в лицо монарха.
Императорская чета: Александр III и Мария Федоровна
– Charmant enfant! – тихо проговорила государыня и о чем-то заговорила с начальницей.
Видя, что высочайшие гости собираются отъехать, институтский хор грянул «Боже, Царя храни», законченный таким оглушительно-звонким «ура!», которое вряд ли забудут суровые институтские стены.
Тут уже, пренебрегая всеми условными правилами, которым безропотно подчинялись в другое время, мы бросились всем институтом к монаршей чете и, окружив ее, двинулись вместе с нею к выходу. Напрасно начальство уговаривало нас опомниться и собраться в пары, напрасно грозило всевозможными наказаниями, – мы, послушные в другое время, теперь отказывались повиноваться. Мы бежали с тем же оглушительным «ура!» по коридорам и лестницам и, дойдя до прихожей, вырвали из рук высокого внушительного гайдука соболью ротонду императрицы и форменное пальто государя с барашковым воротником и накинули их на царственные плечи наших гостей.
Потом мы надели теплые меховые калоши на миниатюрные ножки царицы и уже готовились проделать то же и с государем, но он вовремя предупредил нас, отвлекая наше внимание брошенным в воздух носовым платком. Какая-то счастливица поймала платок, но кто-то тотчас же вырвал его у нее из рук, и затем небольшой шелковый платок государя был тут же разорван на массу кусков и дружно разделен «на память» между старшими.
– А нам папироски, Ваше Величество! – запищали голоса маленьких, видевших, что государь стал закуривать.
– Ах вы, малыши, вас и забыли! – засмеялся он и мигом опустошил золотой портсигар, раздав все папиросы маленьким.
– Распустите детей на три дня! – в последний раз прозвучал драгоценный голос монарха, и царская чета вышла на подъезд.
Оглушительное «ура!» было ответом – «ура!», начатое в большой институтской швейцарской и подхваченное тысячной толпой собравшегося на улице народа. Кивая направо и налево, высочайшие гости сели в сани, гайдук вскочил на запятки, и чистокровные арабские кони, дрожавшие под синей сеткой и мечущие искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.
Мы облепили окна швейцарской и соседней с нею институтской