смерти. Его профиль мерцал в каплях дождя, и вода скрывалась с кончиков темных волос, опускаясь на остывшую кожу. Отпрянув, он уступил место полицейскому и растворился в бесцветной массе из людей и тумана.
– Это – зеркало. – Дориан вздрогнул, и холод прошелся по его спине. – Открой глаза, Дориан. Это – зеркало. – художник замер, не в силах повернуть голову. Капли дождя одна за другой стекали по его коже, смывая с лица кровь.
– Отражение чего я могу видеть в нем? – слабо выговорил он.
– Искаженное отражение великой истории. – Дориан повернул голову.
– Джина. – прошептал он, и белое лицо сверкнуло бликом среди темноты. Она молчала, и глаза ее странно сверкали и выражали чувство столь необъяснимо глубокое, что казалось, взгляд их проходил сквозь предметы, сквозь пространство и время, и сосредотачивался на точке столь далекой, что даже и край Вселенной был слишком близок, чтобы привлечь к себе и задержать столь всепронзающий взгляд.
– Джина… – повторил Дориан, глядя в ее глаза. Он различал тепло в холодном их мерцании. Чувство, схожее со страхом встрепенулось в его душе. Он ощутил, как вокруг него сжимается мир, оставляя его в холодной тьме и одиночестве. И Джина – это темное существо, – не желала спасти его и вырвать из мрака, она выжидала той минуты, когда тело его разорвется и трансформируется в то, что она единственно желала в нем видеть.
– Мне нужно было с чего-то начать. – произнесла она, рассматривая лицо художника.
– Ты убила ее? – чуть шевеля губами смог прошептать Дориан. Он оглянулся, чтобы убедиться в том, что слова его не достигли людей.
– Ты причастен. – ответила она чуть слышно, и голос ее потонул в едва ощутимом шелесте дождя. Дориан молчал, и тело его била мелкая дрожь. Он снял перчатку и коснулся обнаженными кончиками пальцев своего лица, стирая с него кровь.
– Как? – с болью выдохнув, удалось произнести художнику. – Я не знаю, кто она, я не знаю. Я не знаю, что ты имеешь в виду. Что ты имеешь в виду? – беспомощно хватая воздух, прошептал он. Он ощутил раскол в своей груди, словно из ребер его выпал осколок и вонзился в его внутренности. Не поддавшись приступу боли, он выпрямился, свысока глядя на Джину.
– Тебе ее жаль? – спросила Джина, касаясь его руки. Дождь смывал кровь с его пальцев, и прозрачно-алые капли собирались в его ладони. Дориан разомкнул губы, наблюдая за тем, как тонкие струйки пара растворяются в воздухе. Он не смог ничего ответить, и Джина настойчиво повторила свой вопрос. Какой-то острый предмет мелькнул в ее руке и оставил след на коже художника.
– Нет. – ответил он. Тяжелые темные волосы прилипли к его лицу и порыв ветра отбросил их назад, обнажая влажную бледную кожу.
Дориан перевел взгляд на толпу и вновь различил среди безразличной, раскачивающейся черными пятнами в тумане, массе выразительное смуглое лицо молодого джентльмена.