Людмилу.
– Прекратите это безобразие, – призывала к спокойствию Виолета Пантелемоновна.
– Господи, ну за что? За что мне такое унижение? – Людмила заметно выбилась из сил и рухнула на скамейку рядом с пенсионерками, вздымая руки к небу.
Изменник же неожиданно заплакал сам, упал на колени, подполз к Людмиле и нежно припал к ногам жены, умоляя о прощении. Пенсионерки принялись на чем свет стоит ругать изменника, а тот, стоя на коленях, каялся, мол, это Прянникова его охмурила, а он просто слабовольный дурак.
– Прянникова? – переспросила Виолета Пантелемоновна.
– Значит, Прянникова ее фамилия, – уточнила Инесса Евлампьевна. – Эка ж негодница…
– Ты ее знаешь, Евлампьевна?
– Не знаю и знать не хочу! – уверенно заявила та.
Когда дверь квартиры захлопнулась за убегающей за угощением Ирой, а через приоткрытое окно послышались гневные крики Людмилы и мольбы ее блудного супруга, Аглая резко поднялась с дивана на ноги. Она крепко потерла ладони одну о другую в предвкушении продолжения тщательно спланированной операции.
Профессиональная квартирная воровка быстро подошла к платяному шкафу и стала выдвигать один ящичек за другим. Вскоре поиск увенчался успехом и из найденного в женском белье мешочка драгоценности посыпались в раскрытый на диване военный чемоданчик. Аглая доставала то золотой браслет, то серьги с драгоценными камнями, то кольца и отправляла все нажитое Тамарой Ильиничной в свой чемоданчик. Потом она подошла к буфету и столовое серебро перекочевало вслед за украшениями. С мастерством опытного сыщика, женщина простучала стены в нескольких определенных местах, отыскала тайник и извлекла из него десяток пухлых денежных пачек. Закрыв солдатский чемоданчик, Аглая остановилась посреди комнаты и огляделась. Ухмыльнувшись своему отражению в большом зеркале, она неспешно вышла из квартиры.
В разгаре семейного скандала никто не заметил выходящую из подъезда женщины в форме капитана госбезопасности. Аглая прошла вдоль стены дома и свернула за угол. Вскоре Виолета Пантелемоновна, первой устав от скандальной сцены, предложила перемирие.
– Прости, упыря эдакого, – попросила она Людмилу. – Все-таки ребенку отец нужен.
– А будет обижать, – вставила и свое слово Инесса Евлампьевна. – Зови нас.
– Прости, а? Люсь, – взмолился валяющийся в ногах мужчина.
– Тьфу на тебя, – огрызнулась Людмила, но тут же обняла голову супруга и крепко прижала ее к своей груди. – Горе ты мое луковое.
Супружеская пара распрощалась с пенсионерками и, взявшись под руки, покинула дворик на Таганке. В ближайшие дни их ждали подобные представления во дворах на Тверской и в Хамовниках.
Шествуя уверенным шагом по широкой улице, Аглая с улыбкой провожала встречных прохожих, одаривающих ее учтивым взглядом. Неожиданно впереди показался отряд конной милиции, неторопливо цокающий кованными копытами по самому центру