рук. Торчащую из груди бывшего уголовника рукоятку охотничьего ножа обрамляло давно запекшееся бардовое пятно крови.
Довольно быстро эксперты закончили свою работу. Седобородый криминалист отшагнул в сторону от тела Тимофея, потирая руки. Следователь поднял на него вопросительный взгляд.
– Этот убит человеком мощного телосложения, – сказал эксперт, приняв то, что Тимофей навалился на Аглаю за прямой удар в сердце. – Вполне похоже на одного из тех… в избе.
– Допустим, – неохотно согласился Сидор Иванович.
– Чувствую, Иваныч, – тихо добавил седобородый. – Намаешься ты с этим делом…
Присаживаясь за стол для заполнения нового протокола, взгляд следователя упал на оставленный ломоть черного хлеба, венчающий наполненный водкой стакан. Сидор Иванович небрежно ухмыльнулся и принялся за заполнение документа.
– «Опрос соседей и возможных свидетелей положительных результатов не дал. Экспертами найдены следы ног как минимум четырех взрослых мужчин, которые тянутся в сторону леса. Осмотр лесной территории не проводился, согласно инструкции, которая запрещает подобные мероприятия сотрудникам милиции без сопровождения автоматчиков, в количестве не менее взвода. Смею предположить связь между убийством в сторожке и происшествием в деревне, как внутренние разборки криминальных элементов до момента самообороны сельских жителей. Дело считаю закрытым за отсутствием веских причин к возбуждению.»
Сидя в душном, трясущемся рейсовой автобусе «ЗиС», Аглая без интереса смотрела в окно. Чем ближе подъезжая к московскому автовокзалу, тем больше она путалась в мыслях, решая, что ей делать дальше.
Мимо проплывали старые, низкие домики и бараки, еще уцелевшие в бурно развивающейся стройке столице. Подмосковные деревни все дальше и дальше отступали, предоставляя место высотной архитектуре.
Не помня себя, девушка оказалась на углу улицы Чайковского и Большого Девятинского переулка. Она некоторое время простояла около стены между первым и вторым окнами от плотно запертой двери подъезда неопрятной двухэтажки, прежде чем решившись постучать условной дробью.
Едва дверь скрипнула и приоткрылась, Аглая прошмыгнула в образовавшуюся щель, оказавшись в кромешной темноте узкого коридора.
– Шастают день и ночь, – злобно прошамкал знакомый старческий голос. – Чего шастают… Пыль гоняют.
Не утруждаясь ответом девушка поднялась на второй этаж и вежливо постучала. Дождавшись приглашения, чего не делала никогда раньше, Аглая толкнула тяжелую дверь и переступила порог. Хозяин сидел за столом, беззаботно потягивая ароматный кофе из фарфоровой чашечки. В пепельнице под светом настольной лампы в зеленом абажуре, как и прежде, тлела папироса.
– День добрый, дед, – произнесла Аглая, без приглашения присаживаясь на край стула у стены.
– Аглая, девочка моя? – удивление старика было неподдельным. – Какими судьбами? Ты жива?
– Вашими