а именно в Нагорной проповеди. Они значительно отличаются от ветхозаветных. Христос вместо «не укради» предлагает «не пожелай добра ближнего», вместо «не убий» – «возлюби ближнего как самого себя». То есть вместо принципа «око за око» была предложена новая методология жизни: «ударили по правой щеке – подставь левую». Такая методология больше соответствовала условиям жизни в феодальном обществе. Сопротивление того, кто был на самом низу, было бесперспективным, покорность же давала шанс на милость со стороны господина или на наказание несправедливого господина более высокой инстанцией – Богом. Кроме того, вера в возможность спасения и достижения райской жизни позволяла тяжелую земную жизнь превратить из цели существования в средство достижения счастливого бессмертия. А это порождало совсем другое отношение к тяготам жизни. Они воспринимались как знаки Бога, как необходимое испытание перед будущей благодатью. Отсюда методологией жизни христианина становится служение Богу, которому наиболее соответствовал монашеский способ жизни. А главным примером для христианина был сам Христос с его страданиями и непоколебимой верой.
Объектом почитания для христианина становятся люди, ушедшие от мирских забот, изнуряющие себя молитвами, подавляющие желания плоти и т. п. И только родительские обязанности, повседневные заботы, (возможно и сомнения в существовании Бога) не дали превратиться всему населению в монахов.
Христианство нуждалось в рациональном обосновании своих догматов, и философия превратилась в служанку богословия. Сочинения «отцов церкви» – патристика (лат. pater – отец) были направлены на защиту и обоснование христианских догматов. Поэтому философская литература защитников христианства называлась апологетика (греч. – apologetikos – защищающий).
Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (160—220) защищал христианское учение от нападок язычников. Догматы христианства не были понятны язычникам, противоречили их представлениям. Например, греки, воспитанные на мифах Гомера, не могли представить, что бог может умереть, а умерший – воскреснуть. Поэтому любому проповеднику христианства было просто необходимо объяснить, как мог Христос умереть и как он мог воскреснуть.
Тертулиан защищал христианство, противопоставляя веру и разум. «Умер Сын Божий – это вполне достоверно, ибо ни с чем несообразно. После погребения он воскрес и это несомненно, ибо невозможно. [Верую, потому что абсурдно.] Мудрость мира сего есть безумие перед Богом».
Разницу между знанием и верой он выражает вопросом: «Что общего между философом и христианином?» И сам отвечает: «Решительно ничего, как нет общего между «Афинами» и «Иерусалимом». Здесь Афины и Иерусалим у него выступают как символы разума (Афины, как центр греческой философии) и веры (Иерусалим, как центр религий – иудаизма, христианства).
Тертулиан убеждает, что если бы мы могли понять, то нам не нужно было бы верить. Потому и верить надо, что непонятно. А непонятно нам потому, что наш ум не может уразуметь