спрашивал у товарища Котова, что стало с Волковым после войны:
– Он недолго подвизался в Москве, – сухо ответил наставник, – организовал побег своих дружков и был таков. Остальное ты знаешь по истории с перевалом… – после пропажи Волкова на Урале бывший уголовник залег на дно:
– То есть он вернулся в Лондон, – Саша вспомнил справку от Стэнли и арестованного в начале года резидента в Британии, мистера Лонсдейла, – у него своя адвокатская контора. Очередное прикрытие для сомнительных акций, антисоветской пропаганды и шпионажа… – Моцарт в Лондоне был вхож в дома людей, очень интересовавших британскую разведку:
– Например, к Волкову, о котором мы ничего не знаем, – сердито понял Саша, – даже где он живет, и есть ли у него семья… – бывший уголовник отличался большой осторожностью в делах.
Саша любезно подал Моцарту чашку кофе:
– Генрик, – добродушно сказал Скорпион, – я вас понимаю. Но, видите ли, товарищ Фейгельман… – он повертел письмо, – Дора, советская девушка. Советское воспитание не похоже на западное. Наши девушки не выпрашивают подачек у мужчин, не становятся содержанками богачей. Как писал товарищ Маяковский, у советских собственная гордость. Не волнуйтесь… – он потрепал Моцарта по плечу, – ваш ребенок вырастет гражданином СССР, плотью от плоти трудового народа. Товарищ Фейгельман живет на Дальнем Востоке. Она закончит музыкальное училище, станет преподавать в новом городе. В Советском Союзе нет дискриминации или предрассудков. Ваш ребенок получит рабочую профессию, например, нефтяника. Он будет героически осваивать Сибирь и Заполярье… – по лицу маэстро Саша видел, что он не отпустит свое потомство ни в какую Сибирь:
– Музыкант был хорошим отцом, и Моцарт такой же, – подумал Скорпион, – то есть он не отец, но какая разница? Если ребенок родится рыжим, Куколка навешает ему лапши на уши… – он подытожил:
– Товарищ Фейгельман приняла достойное советской девушки решение, Генрик. Надо уважать ее выбор… – Авербах умоляюще сказал:
– Но если бы мы встретились, я бы ее уговорил. Я бы объяснил, что, я, как отец, должен участвовать в жизни моего ребенка… – Саша понял:
– Он чуть не плачет. Еще немного, и он решит остаться в СССР, где он нам совсем не нужен… – Скорпион помолчал:
– Мы попробуем вам помочь, Генрик. Но помогите и вы нам… – щелкнул замок портфеля. Моцарт приложил руку к сердцу:
– Все, что угодно, товарищ Матвеев. Любые концерты, хоть за Полярным Кругом, любая ваша просьба будет выполнена… – Саша вытащил на свет неприметную папку:
– В филармонии я работаю на общественных началах… – серые глаза спокойно взглянули на Авербаха, – я хочу поговорить о вашем покойном отце, Генрик.
В тусклом свете сумрачного дня Гварнери, лежащий рядом с рукой Генрика, переливался бронзовыми искорками. Авербах легонько погладил струны. Скрипка ожила, отозвавшись