голос Ивана Силантьевича. – Ты искажаешь смысл святого писания. Женщина – это величайшее творение Бога! И я…
– Да, начни с Евы, – перебил его Олег Кузьмич.
Как и по другим темам, они и здесь засели надолго дискутировать, часто обращаясь ко мне. Я нить разговора уже потерял, что-то мямлил невпопад. Я устал, был пьян. Действительно, разговор о женщинах был не простой, аж жажда подступила. Меня потянуло к пиву, после которого окончательно развезло, и я уже ничего не слышал. Лишь когда они вновь стали упоминать имя Тимура, слегка очнулся, что-то спросил.
– А что, ты этого разве не знаешь? – не как ранее, а локтем, сильнее ткнул меня Олег Кузьмич, так что я чуть не упал со стула. И это, наверное, привело меня в какое-то чувство.
– Что не знаю? – словно спросонья стал озираться я.
– Вот Тимур, не то что мы, – громко пояснял Олег Кузьмич. – Настоящий мужик! Почти что семьдесят…
– Шестьдесят девять, – уточнил Калмыков.
– В любом случае, старше нас с тобой был. А каждую ночь ему поставляли ровно десять совсем юных девочек.
– И мальчиков, – вновь Калмыков.
– А зачем десять? – это я.
На это вначале среагировали молчанием, тоже глотнули пивка.
– Ну, значит был такой мужчина, настоящий хан. Ты посмотри на него, – мы все вновь уставились на бюст.
И мне показалось, что Тимур моргнул, мол, вот такой я был молодец! Что, завидуете? Но я об этом видении умолчал, – значит, кое-как соображал.
– Вот гигант! Вот мужчина! – воскликнул Олек Кузьмич.
– Надо и ему налить пивка!
– Конечно надо! – расщедрился и я.
Вот тут я уже не помню, угостили ли мы его или нет. Помню, что Калмыков нас осаждал, а потом сделал пояснение.
– Вы-то говорите об одной стороне. А что он делал наутро?
– И утром? – это тоже я.
– Утром, – стал говорить Калмыков, – если ночь его прошла хорошо, то одаривал он юнцов подарками. Но если настроение бывало плохим, иль сон под утро привидится плохой, а это к старости у него было чаще, то делал так знак, – он наискось махнул рукой, – и детей умерщвляли.
– Вот изверг! – это я, и следующее предложение. – Кильку ему в рот и пирожным по харе.
– Ну-ну, это ведь экспонат, музей, – успокаивал меня Калмыков, – академическое достояние, историческая ценность.
– Какая ценность?! – возмутился я и уже чувствовал, как стали действовать бессонная накануне ночь, алкоголь, гнев, провалы в памяти, пьяный бесконтроль.
– Да это что, его отпрыски и приспешники были еще наглее, – за столом продолжался разговор. – Вот Силантьич утверждает, что Тимуру под Москвой приснился вещий сон, и он ушел на Кавказ. А на самом деле, внук Тимура, оставленный наместником в Магасе, увидел свадьбу и потребовал к себе невесту-красавицу, будто мало ему было наложниц-рабынь. А у кавказцев вопрос с женщинами сугубо щепетильный, вот и посадили наместника на кол, и всех тюркитов истребили. Вот тогда-то и вернулся Тимур на Кавказ,