вот только они привыкли ко мне. К моим вопросам, к моему поведению. Они не хотят больше говорить правду, не хотят открываться. Для этого здесь вы. Как показывает практика, присутствие нового человека побуждает душевнобольных поведать ему о себе что-то такое, что может его поразить.
– У меня есть один вопрос… – судя по всему, он очень хорошо относился к своим подопечным, и поэтому мне было немного неловко, – Вы сказали, чтобы я не брал с собой острых переметов. Они опасны?
– Ну что вы, нет! Они почти неотличимы от здоровых людей. Я просто боюсь, что в условии постоянной изоляции, кто-нибудь из них захочет свести счеты с жизнью. Вы не подумайте, им не причиняют вреда, просто вот вы, смогли бы несколько лет провести в компании двух человек?
– Если бы не нужда в заработке, я с удовольствием прожил бы жизнь в компании жены и хорошей книги, доктор.
Мы докурили. Приятное послевкусие жгло губы и язык, и с каждым вдохом его жар спускался вниз по глотке, словно вновь и вновь обволакивая ее тонким слоем дыма.
– Значит, вам бы я принес ножницы, – усмехнулся доктор, – пойдемте, работа не ждет.
Выйдя в холл, мы поздоровались с уже сидящей на своем посту Феллисой и поставили росписи в ее журнале. Кого она тут встречает? Для кого ведет этот журнал посещения? Больница вообще больше напоминала не столько больницу, сколько приют или гостиный дом, только вот постояльцы которого слегка не в себе.
– Невилл, вы говорили о каких-то процедурах. Что вы даете им? – спросил я Кроссмана, пока мы поднимались деревянной винтовой лестнице на второй этаж.
– Лучшее лекарство, друг мой, – профессор посмотрел на меня с усмешкой, – хорошие книги.
Ключ в моей руке лег на за панель замка, и заветная дверь, щелкнув несколько раз, наконец отворилась. Что я ожидал здесь увидеть? Темные коридоры с исписанными кровью стенами, как в фильмах ужасов? Стерильно белые палаты с мягкими стенами и безумцев в смирительных рубахах завязанных морскими узлами? Я не бывал в подобных заведениях. Я никогда не видел их изнутри. Я готов был ко всему. Но не к этому.
Если бы не решетки на окнах, у меня сложилось бы впечатление, что мы находимся на загородной вилле какого-нибудь богатого бизнесмена или министра. Мы стояли на пороге большой светлой комнаты, никак не походившей на больничную палату. Прямо посреди нее стоял большой обеденный стол, за которым расположились шесть стульев, чуть поодаль от него, возле камина старой деревянной кладки находилась каскада кресел, расположенных полукругом по отношению к вышеописанному камину, стены в этой части помещения были превращены в библиотеку, на которую у меня бы не хватило даже воображения: полки усеянные книгами тянулись прямо от пола до высочайшего потолка. Все это занимало половину этажа, вторая же половина была отделена стеной, на которой виднелись два двери и узенький коридорчик между ними. Кроссман, видимо удовлетворенный моим восхищенным взглядом, улыбнулся своей, как я уже понял, фирменной