«На холмах Грузии…» (стихотворение 1829 г., можно сказать новое), еще не написаны ни «Медный всадник», ни «Сказка о рыбаке и рыбке», ни «Пиковая дама», ни «Капитанская дочка».
Точное ощущение времени для первых читателей «Первой любви» немало значило, но и нам, сегодняшним читателям, оно поможет полнее почувствовать атмосферу повести. Для самого же Тургенева, у которого в «Первой любви» «описано действительное происшествие без малей шей прикраски, и при перечитывании действующие лица встают как живые», для Тургенева и время действия, и упоминание Пушкина наполнено было, конечно, особым смыслом.
«Два месяца спустя я поступил в университет», – читаем на последних страницах повести. Два месяца спустя, осенью 1833 года, Иван Тургенев поступил в Московский университет, а в следующем, 1834 году перевелся в Петербургский, сделался учеником Плетнева, профессора и поэта, друга Пушкина. Однажды в передней у профессора столкнулся Тургенев с надевшим уже шинель и шляпу человеком; заканчивая беседу с хозяином, человек отпустил колкую шутку, сверкнул в улыбке ослепительно белыми зубами и необыкновенно живыми глазами и вышел; тут только узнал Тургенев, что видел великого нашего поэта. Еще раз встретил он Пушкина за несколько дней до его смерти на утреннем концерте в зале Энгельгардт: поэт «стоял у двери, опираясь на косяк, и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом. Помню его смуглое небольшое лицо, его африканские губы, оскал белых крупных зубов, висячие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом почти без бровей – и кудрявые волосы… Он на меня бросил беглый взор; бесцеремонное внимание, с которым я уставился на него, произвело, должно быть, на него впечатление неприятное… Несколько дней спустя я видел его лежавшим в гробу…».
Воспоминания дорогие, Тургенева не оставлявшие, и конечно же при перечитывании повести, когда действую щие лица вставали перед ним как живые, Пушкин не одной лишь строчкой стиха оживал в его воображении…
Коли уж зашла речь о времени действия повести, мы, нынешние читатели, увлеченные историей первой любви, не должны забывать и об иных того времени приметах, для писателя и первых его читателей очевидных и немаловаж ных.
Писарев, разбирая «Асю», объясняет с задором: господин Н. Н. смущен тем, что затруднится отвечать на вопрос какого-нибудь великосветского хлыща: «Как ваша супруга урожденная?» То, что для нас, читателей нынешних, безразлично, что почти не привлекает нашего внимания, ставило первых читателей Тургенева, как и героев его, перед необходимостью преодолеть привычку, пренебречь условностями, проявить известную смелость духа; знакомясь с повестью, они, первые читатели, эту «неправильно начатую жизнь» Аси цепко держали в памя ти, и значила она для них куда больше, чем для нас.
Но ведь и о натуре Зинаиды размышляя, автор особо отмечает (и читателей просит не забыть) неправильное воспитание, странные знакомства, бедность. Мы, как и семейство героя повести, еще не осведомлены о Засекиных – и вот, пожалуйте,