Вадима на новом месте. – Выбирай любую, они свободные. Рад соседу, веселей будет. Будем знакомы. Меня зовут Валентин, можно Валик, фамилия Обиход, а тебя как?
– Бут Вадим, – ответил, сразу как-то располагаясь к этому парню, а еще почувствовал, что видел его уже. – Привет. Мне кажется, мы где-то вроде пересекались?
– Перед присягой, в санчасти. Точно! Ты животом маялся. Зеленый, все спал, помню, и тебя первого «черный капитан» выгнал на отправку. – Валентин явно обрадовался встрече.
– Да-а! Не успели поболеть всласть, – протянул Вадим и с наслаждением развалился на койке. – А что, всех разогнали тогда, никто не уцелел?
– Трое нас осталось в тот день – я, крутой, что косил под чахоточного, помнишь? Ну и тот, что с петли вынули, вроде. Полный такой, в углу на нижней койке лежал, помнишь?
– Смутно. Я почти все время спал, ничего не хотелось. Слабость, температура, есть ничего не могу, еле присягу отстоял. Не думал, что погонят в Германию.
– Все так надеялись. На другой день, когда уезжали остатки, прихватили и меня, поздно уже было просить, писать, косить. – В голосе Валентина послышались нотки безнадеги, он откинулся на подушку и умолк.
– А ты сейчас в какой роте? – Вадим прервал затянувшуюся паузу.
– Нет, ты представь! – Валентин резко сел и, как будто не слыша вопроса, взволновано заговорил, глядя Вадиму в глаза. – Я с самого начала, когда узнал, что служить предстоит в Германии, но погонят не всех, и к взводному обращался и выше, за что даже два наряда получил, – просил оставить в Союзе! Ну, ведь осталась же чуть ли не половина! Нет. «Почему» да «чего», «куда Родина прикажет» – задолбали. Прорвался к замполиту, объяснял чуть ли не со слезами, письма, фотки показывал. Хочу служить, но, прошу, оставьте здесь, на границе, она сможет приезжать ко мне!
Он внезапно умолк. Вадим украдкой смотрел на вдруг осунувшееся лицо парня, стыдясь этой его откровенности и боясь поймать взгляд повлажневших глаз. Как он его понимал.
– Вы давно знакомы? – Вадим осторожно потревожил тягостную паузу.
Валентин не сразу отвел взгляд от окна, ослепшего от густого осеннего дождя.
– Ее Витька привел – бас-гитарист наш. – В глазах Валика вдруг сверкнул теплый лучик, он подсел ближе к Вадиму и заговорил, как будто только и ждал этого вопроса.
– Меня предки с первого класса измордовали скрипкой – торили путь в консерваторию. Паганини сделать из меня хотели. Дворовые ребята постоянно дразнили, увидев, как я чешу с футляром. Они после уроков мяч гоняют, а я классику наяриваю. В восьмом классе я взбунтовался. Заявил родителям, что в музыкальную школу больше ни ногой. Был жуткий скандал. Отец орет, мать ревет, я – в психах вперемешку со слезами. Короче, нашли компромисс: скрипку не бросаю, но займусь еще и гитарой – во дворе блатняк на трех аккордах ценили. Постепенно скрипку я забросил, а класс гитары прошел до конца. Дворовые меня зауважали, но бацать им «Мурку» по вечерам мне быстро надоело.
Было