– скептик. Он противник всего нового. Он специалист по выступлениям против.
– Другие предложения есть? – терпеливо спросил Южин. – Подскажите. Может, Лагунов?
– Вы же знаете… Лагунов – ставленник Денисова. Какой он ученый?
– Всюду противники. Кто же сторонники? «Странно, почему он не предлагает Голицына? – подумал Тулин. – Может, не надеется, что старик поддержит его?»
– Поймите меня, товарищ генерал, – сказал он, – каждая новая теория союзников завоевывает. Вначале перед ней только противники. Бороться с ними – значит убеждать их фактами. А факты там, в грозе. Я могу достать их только оттуда.
– Сложное ваше положение. Что ж вы от меня требуете? Я должен нарушить инструкции, пойти против специалистов ради дела, в котором не шибко разбираюсь, да и не очень-то верю в него. Слишком многого вы от меня хотите. Небось думаете: вот сидит солдафон, и от такого зависит прогресс. Но солдафону легче всего сослаться на параграф и отказать. Я этого не делал, хотя вы меня толкаете на это.
Логика его была безупречна, молчать дальше не имело смысла, и все же Тулин медлил.
– Кто же остается? – спросил Южин. – Может, рассчитываете на Голицына?
Тулин обрадовался: получалось, что Южин его выручил, сам назвал Голицына, что Тулина ни к чему не обязывало, да и, в конце концов, выхода нет, он ничем не выдал себя. Тулин иронически улыбнулся. Страховка прежде всего.
– Ну что ж, Голицын – специалист, от него это не отнимешь. Стародум, конечно.
– Как хотите, – сказал Южин.
– А сколько времени надо ждать его заключения? – капризно спросил Тулин. «Крылов, – подумал он, – пожалуй, вывернемся!»
Южин посмотрел на часы:
– Минут сорок придется подождать.
– Как?
– Я неделю назад, как получил ваши бумаги, заказал Голицыну отзыв. – Южин заговорщицки улыбнулся, и Тулин понял, что его провели как мальчишку. Этот генерал знает свое дело.
Теперь остается одно – не сорваться. Вспылить – значит окончательно расписаться в своей глупости. Нет, такого удовольствия он не доставит. Совершенно спокойно, как бы любопытствуя, он спросил, почему Южин обратился именно к Голицыну, а не к кому другому.
– Я давно знаю Аркадия Борисовича, уважаю его. В какой-то мере наши мнения совпали? – не без лукавства осведомился Южин.
Не имело никакого смысла томиться в приемной, куда как красивей будет зайти за ответом завтра, а пока что отправиться в Госплан, в редакцию. Но он знал, что не сможет ничем заниматься, пока не получит ответа. До сих пор ему ни разу не приходило в голову: а что будет, если им откажут? И никому в группе он не позволял заикаться об этом. Улетая в Москву, он знал, что добьется своего. Как это произойдет, он понятия не имел, но иначе быть не могло. И сейчас, сидя в приемной, он не желал думать о поражении. Голицын должен поддержать его хоть частично. Нужно совсем немного: чтобы заключение было уклончиво, – остальное можно будет выжать из Южина; беседа даром не прошла, в чем-то удалось Южина поколебать.
Вдруг он