Антон поцеловал меня в макушку. Я взяла его под руку.
Мы пошли прогуляться по моему любимому Замоскворечью. В поздний вечер уже схлынула толпа офисных работников, которые после работы выстраиваются в очередь к входу на станцию метро Новокузнецкая.
Сегодня тихое вечернее Замоскворечье немноголюдностью напоминало спальный район. Очень крутой спальный район. Это в выходные или в пятницу вечером тут столпотворение – люди допоздна зависают в окрестных кафешках.
Мы прошлись по Новокузнецкой – мимо дома, где снимали незабвенного «Ивана Васильевича», мимо старинных церквушек, свернули через дворы на тихую улицу Бахрушина, и, наконец, вышли к Озерковской набережной. Огни только что отреставрированных домов отбрасывали праздничный свет на реку, чуть дрожащую от неуловимого ветерка – вместе с отраженными в ней фонарями.
– Как красиво! Жаль, не умею рисовать, – посетовала я.
– Зато это можно сфотографировать, – откликнулся мой прагматичный друг и вынул айфон. – Я тебе переброшу, а хочешь, сам сделаю большую фотографию в рамке, и ты повесишь дома. У тебя как раз стены пустоватые, надо чем-то заполнить.
– А я картину купила у старушки-художницы в Сочи, – похвалилась я. – Пастух с овечками на фоне гор и восходящего солнца. Наивно и трогательно. Художница – девяностолетняя бабушка, а рисовать начала только в восемьдесят, представляешь?
– О, у тебя еще столько времени в запасе! – рассмеялся Антон.
– Ха-ха, но я даже к восьмидесяти не смогу освоить самую примитивную живопись, не дано.
– Ой, Ника, мы сами не знаем, на что способны, – философски заметил Антон и повел в кофейню.
Мы устроились за столиком в пустом зале. Я рассказала о путешествии во Флоренцию, о поездке в Сочи, в Лазаревское, о дольмене, показала на айфоне снимок бабушкиной картины. Но умолчала, что потеряла сознание у могилы дочери. Поймала себя на мысли, что мне не хочется казаться слабой перед Антоном, посвящать его в грустные подробности. Впрочем, и раньше этого не делала, не вываливала на него свои проблемы, не ожидала помощи, не делилась мечтами. Отношения с дистанцией. Раньше именно они представлялись современными, правильными. Теперь, когда осознала ценность человеческого участия, эта поверхностность стала казаться бессмысленной, искусственной. Но мысль промелькнула, я ее отметила и не стала удерживать. Ведь так приятно тихим вечером сидеть в кафе с красивым и умным мужчиной в любимом Замоскворечье. И ни о чем не думать.
Антон рассказывал забавные истории о своих коллегах-бизнесменах, о встречах с бюрократами, жаждущими взяток, смешно копировал их. Видела, что ему нравится, как реагирую на шутки, смеюсь. Мы выпили кофе, потом молочный шейк, потом снова кофе.
– Все, теперь точно не засну, – улыбнулась я, отодвинув пустую чашку.
– А может, и не надо? – осторожно поинтересовался Антон и посмотрел в глаза долгим взглядом и тихо попросил. – Возвращайся, Ника…
Это было приглашение к нему домой на ночь. Я вся сжалась. Оказалось, я не стала прежней, нет, просто немного расслабилась. Но ехать к Антону