за окном и гудящий хрип урагана стали обыденностью. Бродвуда теперь навещали лишь доктор Уилкокс и Эшли. Девушка приходила раз в три дня, меняла постельное белье, делала уборку и уходила, на попытки Бродвуда заговорить с ней отвечала смущением и шептала что-то вроде «Да, сэр», «Нет, сэр», «Прошу прощения, сэр», отводила глаза и убегала. Жуткие язвы и фурункулы на лице, должно быть, мешали ей примириться с этим миром, отреагировать на слова красивого мужчины чем-то, кроме смущения. Бродвуд проникся к девушке неожиданной даже для него самого теплотой, увидел в ней что-то неуловимо прекрасное, скрытое под уродливой внешностью, какая-то загадка, которую ему так и не удалось разгадать, поскольку в середине февраля Эшли ушла из его жизни. Постельное белье стал приносить либо сам доктор Уилкокс, либо Кайл Камминс.
Вскоре ветер стал слабеть, снегопады угомонились, и небо очистилось и ожило. Еще немного – пришла весна. Весной вдруг произошло чудо.
Однажды ясным, но морозным мартовским утром Дилан Кросс вошел в палату Бродвуда стремительным шагом, не соблаговолив даже снять шляпу и верхнюю одежду, чего за этим джентльменом прежде не наблюдалось, с видом потерянности и растрепанности, какие можно наблюдать единственно у курильщиков опия да прожженных пьяниц. Жесты его были нервозными, голос, когда он заговорил, дрожал:
– Объявилось кое-что новое… солдаты стали возвращаться из Судана и кое-кто уже… – Кросс тяжело вздохнул и только теперь поднял взгляд на Бродвуда. – Вы невиновны, мистер Бродвуд, – это было сказано одним духом, будто прозвучал выстрел. – Пока вы были здесь, Ангел Смерти вновь проявил активность. На этот раз в Америке, на Диком Западе.
Глава 6
Полковник Мартин был офицером твердого характера и огромных усов, Бродвуда он выслушал очень внимательно, уточнил детали, и тут же гарантировал не только откомандировать достаточное количество солдат для оцепления расположения кавалерийских офицеров, но и лично проконтролировать размещение постов. Было заметно, что за долгое бездеятельное лето полковник истосковался по настоящей работе и был только рад помочь Бродвуду. Гораздо сложнее оказалось выяснить, кто относил еду солдатам, стерегшим капитана Торна. У Бродвуда возникли причины подозревать, что главный повар, ведавший распределением пайка постовым, страдал синдромом Дауна, поскольку сначала он не мог понять, чего вообще от него хотят, затем недоумевал, зачем это нужно Бродвуду, после чего мучительно долго не мог вспомнить, кто же все-таки той ночью относил еду постовым. Наконец, осознав свою никчемность, либо просто утомившись от переизбытка мыслительной деятельности, повар позвал одного из своих помощников, предоставил Бродвуда ему и укатился прочь. Помощник был очень молодым, очень прыщавым и очень разговорчивым. Тем не менее, он без лишних вопросов, но с множеством лишних подробностей и комментариев рассказал, что еду солдатам, охранявшим Торна, относила одна из офицерских дочек:
– Тут по всему лагерю один Бог знает столько постов, всем пожрать разнести мы с ног собьемся. Поэтому нам помогает вся эта мелюзга, что тянется в сопровождении.