что скажете о капитане Блэре? – проговорил Бродвуд. – Его поведение вам никогда не казалось подозрительным?
Майор Фрост задумался.
– Нет, ничего такого.
– Где вы были в ночь убийства Торна?
– Это три дня назад случилось, да? – майор Фрост бросил в чашку, скорее всего, гораздо больше сахара, чем планировал. – Я… ах, ну конечно, мы тогда тоже играли. Как обычно под тентом. Был чудесный вечер, мне шли отличные карты…
– Блэр присутствовал?
– Нет. Он ушел на дежурство. Но была его супруга.
– А ваша?
– Была со мной.
– Сэдлер не появлялся?
– Нет. Говорю же, он никогда не играет.
– Где были ваши служанки?
– Дома. Ширли нездоровилось, она рано ушла спать, а Диана… не помню, возможно, она прибиралась. Я могу позвать ее, и вы сами спросите.
– О, это лишнее. Вы были знакомы с Рупертом Торном?
– Нет.
– Может, с Броуди?
– Нет, – майор Фрост прикусил губу. – Ну… немного. Пересекались еще в Лондоне.
– Это вы их убили?
Майор Фрост едва решившийся сделать глоток чая, подавился и закашлялся.
– Нет, конечно, нет!
– Допустим, что так. Как, по-вашему, Блэр и Сэдлер – кто-то из них может быть убийцей?
– Да откуда я знаю!
– Вы играете с ними в покер.
– Только с Блэром.
– Скажите о нем.
– Он умеет скрывать эмоции.
– Он убийца?
– Я только сказал, что он недурно блефует.
– А я спрашивал, может ли он быть убийцей?
– Да все мы убийцы! – вспылил майор Фрост. – Мы – солдаты! Я прикончил человек десять на этой войне! Да, я, черт возьми, убийца!
– Могу я считать это признанием?
– Бродвуд, я долго терпел, но… чего вы добиваетесь?! Обвиняя меня, хотите по моей реакции определить, говорю ли я правду?
– Абсолютно нет. Просто хочу вас позлить. Это забавно.
Майор Фрост с шумом выдохнул.
– Вы… вы…
– Джеймс, почему ты кричишь? – Леди Вивьен Фрост, супруга майора Фроста, не вышла, а выплыла, будто сонный черный лебедь из-за широкой шелковой ширмы, расписанной светло-зелеными эвкалиптами и дикими цветами.
Бродвуд осмотрел ее с ног до головы и широко улыбнулся. Леди Фрост была со странностями. От нее всегда веяло хандрой и болезненностью, усталостью и смирением. Она была красавицей красоты не вполне естественной, будто вылепленной из лоска и пышности ее жизни, нарисованной тенями и пудрой, кремами, помадой и тушью. Губы ее были чудесной формы, но намного более пухлые и яркие, чем хотелось бы видеть, щеки чересчур красные, волосы вульгарно черные, крашеные, уложенные в замысловатую прическу. У нее было красивое лицо, возможно чуть пухлое, но с чертами исключительно изящными, с родинкой над правым изгибом губы, добавляющей ее портрету какой-то особый шарм и колорит. Но что у леди Фрост было особенно необычным, так это глаза: ярко-зеленые, блестящие, но создавалось почему-то впечатление, что неживые.
– Эти господа обвиняют меня