ответил Саймон с уверенностью, которой совсем не чувствовал в себе.
Сейчас он уже имел некоторое представление о том, что его ждет, но это не особенно меняло дело. Туман в коридоре памяти казался каким-то чуждым, и Хэтэуэй не знал, как скажется на нем возвращение в прошлое.
Когда серый туман начал материализовываться в окружающие его предметы, профессор услышал у себя в голове голос Виктории:
– Саймон, что вы думаете о Жанне?
– Я? Ну, она очаровательная, – ответил он. – И если она действительно владела мечом Эдема, то сохранившиеся сведения о ее чудесных способностях кажутся более чем правдоподобными. Мир, в котором она жила, не относился с таким недоверием к высшим силам, как наш. Тогда не подвергали сомнению возможность слышать голоса, вопрос был только в том, чей именно это голос – Бога или Сатаны.
– Но что вы сами думаете о ней?
– Я… Да я особо о ней не думаю. – (Загрузка симуляции почти завершилась.) – Я – историк. И мы не можем любить или ненавидеть кого-то, мы можем только наблюдать.
– Это поможет вам противостоять эффекту просачивания, – удовлетворенно сказала Виктория.
Туман в коридоре памяти трансформировался в темную ночь с небом, украшенным звездами и тонким рожком ущербной луны.
Габриэль проснулся около полуночи. С приездом Жанны он сделался беспокойным, спал тревожно, ни с того ни с сего просыпался в самый неурочный час. Обычно за день он так уставал от работы со скотом, принадлежавшим его отцу, – что не шло ни в какое сравнение с работой в торговой лавке его отчима, – что всю ночь спал как убитый. А теперь ночами он бродил по узким улочкам Бюре-ан-Во. Поскольку городок был очень маленький, то и прогулки были короткими. Но чаще, как сейчас, выйдя из дома Лаксартов, он прислонялся к арочному проему и смотрел на звездное небо, потом возвращался в дом, забывался тревожным сном, ворочался и метался, пока снова не просыпался.
– Саймон, ну как дела?
– Все в порядке, – ответил профессор Хэтэуэй сухими губами Габриэля.
Что же было такого особенного в этой Жанне? Ее нельзя было назвать красавицей: нижняя часть лица немного квадратная, лоб довольно высокий. Ее глаза были какими-то невероятно синими, а волосы – невероятно черными, и все это в сочетании с физически осязаемой энергией, которая исходила от девушки, действовало одурманивающе.
– Совершаешь всенощные бдения? – раздался откуда-то со спины тихий мелодичный голос.
Габриэль вздрогнул. Жанна стояла в нескольких шагах от него, как и он, плотно укутанная в плащ. Ночка выдалась прохладной. Хотя в темноте и сложно было что-то разглядеть, но Габриэль отчетливо видел ее лицо, губы, белизну сильных рук, придерживавших плащ. Звезды отражались в ее глазах, и ему показалось, что она сама будто создана из их света.
– Что? – переспросил он дрогнувшим голосом.
Жанна подошла ближе:
– По крайней мере, монахи называют это именно так. Еще оно называется вигилия, или всенощное бдение, или всенощная. Ты же знаешь о богослужениях. – (Конечно, он