и под вечной защитою Бог знает от кого и от чего! Вы, повторяю, одни только можете понять, каким радостным ощущением полно мое сердце при виде обширных лесов, необозримых полей, гор, долин, ручьев, и при мысли, что по всем этим местам я могу ходить, не давая никому отчета и не опасаясь ни от кого запрещения, я прыгаю от радости, воображая, что во всю жизнь мою не услышу более слов: ТЫ ДЕВКА, СИДИ, ТЕБЕ НЕПРИЛИЧНО ХОДИТЬ ОДНОЙ ПРОГУЛИВАТЬСЯ! Увы, сколько прекрасных ясных дней началось и кончилось, на которые я могла только смотреть заплаканными глазами сквозь окно, у которого матушка приказывала мне плесть кружево…»[53]
Избавиться от родительской опеки и строгого надзора можно было одним способом – выйти замуж. Тогда женщина становилась хозяйкой дома, и, хотя юридически власть в этом доме принадлежала хозяину-мужчине, фактически управлять всем, так сказать, вести дом могла и одна женщина. Потому девушки из благородных семейств стремились выйти замуж пораньше. В руки юных, порой 16-18-летних жен попадало довольно сложное хозяйство: многокомнатные особняки, наполненные, как бы теперь сказали, антикварной мебелью и предметами роскоши, прилегающие к поместью или усадьбе сады, оранжереи, огороды, всевозможные подсобные службы и целый штат крепостной прислуги, которую надо было одевать, кормить и организовывать ее работу.
Правильно, хорошо вести дом умели далеко не все, и об этом особенном искусстве писал один из современников: «Английский лорд или просто богатый джентльмен женился в Париже на балетной фигурантке – fille de ballet. У него большое поместье в Ирландии, вот они и переселились сюда на житье… Кажись богатый, большой дом – а все как-то у них не клеится. Он больше походит на жилище студента с гризеткою в шестом этаже, чем на семейную обитель джентльмена. Во всем какой-то беспорядок, распущенность, неряшество. Знаешь, в доме, где есть благовоспитанная умная женщина, добрая мать семейства, слышишь какое-то благоухание семейной жизни, везде виден порядок, чистота, изящный вкус; а тут, напротив, везде видна гризетка. Что ни говори, а эти неравные браки никуда не годятся…»[54]
Девушек-дворянок с детства готовили к роли, прививая им мысль, что единственное предназначение женщины в мире – быть женой, матерью, хозяйкой дома. С этой точки зрения, брак, замужество – тем более по выбору родителей – представлялись юным прелестницам чем-то вроде суровой обязанности, службы, которую они должны выполнять добросовестно и с полной отдачей сил.
Младшая современница Н.А. Дуровой Анна Алексеевна Оленина (в замужестве – Андро, 1808–1888) в годы своей юности вела дневник. Он стал достоянием истории потому, что за Олениной в 1827–1828 годах ухаживал А.С. Пушкин и даже сделал ей предложение руки и сердца. Но родители девушки, принадлежавшие к высшему петербургскому обществу, не дали своего согласия на этот брак. «Он был велтопаух (вертопрах), не имел никакого положения в обществе и не был богат» – так много лет спустя объяснила этот отказ