девушки ошпарил лицо Нери, когда тот осмелился поднять голову. На этот раз в уголках глаз Кантаны переливались слёзы. Искренна ли она сейчас или играет? Скорее всего, просто хочет, чтобы он осознал, как ранят беспочвенные обвинения. А ведь действительно: дурак! Обозлившись, ринулся по наитию и вырвал с корнем цветок вместо сорняка. Сколько раз он ошибался… Сколько раз ему ещё предстоит пострадать от неверных решений!
– Я помогу тебе, Нери, – лязг нарушил неловкую тишину. В руке Кантаны блеснули ножницы. – Сядь у зеркала.
– Ты что же, – Нери боялся проронить лишнего, – лысым меня решила оставить?
– Ущерб не так виден, – проговорила девушка смущённо. – Я посмотрю, что можно сделать. Будет совсем незаметно.
– Это твоя месть?
– Прошу тебя, сядь!
Нери с сомнением опустился на пуфик. Сквозь овал зеркала на него смотрел раскрасневшийся юноша с лихорадочно блестящими глазами. Слева у виска болтались неопрятные обрывки волос, похожие на хвост ощипанного голубя. Пожалуй, хуже и ничтожнее он выглядел лишь наутро после алкогольных возлияний с отчимом. В тот день, когда всё и началось.
– Не сопротивляйся, – шепнула Кантана.
Впрочем, Нери и не думал противиться.
Когда зубья расчёски заскользили по остаткам волос, вычёсывая их от кончиков, Нери вспомнил мать. Интересно, как она сейчас там, в Иммортеле? Беспокоится ли? А если сын не вернётся – сможет ли смириться с потерей? Думает, должно быть, что нерадивый ребёнок сбежал из дома, обидевшись… И какая неведомая сила подстроила всё так, что они расстались на самой напряжённой ноте?
Нери закрыл глаза, представляя мать. Прикосновения Кантаны были более бережными и осторожными, но воскресить воспоминания о последней встрече и атмосферу солнечного ноябрьского утра всё же удалось. Всё, чего хотелось сейчас – пару мгновений прежней жизни. Пару секунд Иммортеля. Пару шагов назад: во враждебный, но дорогой и привычный мир. Механический мир небоскрёбов, где воздух спёрт и пахнет экотопливом, а над головой, утопая в задымлённом небе, жужжат гусеницы монорельсов. Там каждое движение контролируется, и кажется, что даже чувства механизированы. Нери обречённо вздохнул. Дороже воспоминаний у него ничего не было: по крайней мере, пока.
Когда на пол с тихим шелестом посыпались густые пряди, тоска снова ударила кулаком в грудь. Нери зажмурился, не желая, чтобы Кантана заметила его печаль. Старые раны разверзлись, и ему меньше всего хотелось, чтобы в них ковырялись: пусть даже осторожно. Он мог доверить Кантане свои волосы, но не чувства. Не подобает парню плакать при девчонке. Не подобает.
Венена. Мама…
В детстве и вплоть до подросткового возраста Нери постоянно снился один и тот же сон. Чужие руки опускают его лицо в ведро, наполненное ледяной водой, и держат, не позволяя вынырнуть и глотнуть воздуха. Нери пытается сопротивляться, но тело не слушается указаний мозга. Ни один мускул.