новый капитан – англичанин.
Кэптин Брэдли. Шестидесятилетний бритиш покорил Инночку своей вежливостью и обходительностью. В Даляне он пригласил нас в китайский ресторан. А в Инчхоне мы его позвали в русский. Хотя я и был загружен работой по горло, но кэптин Брэдли разрешил мне днём с Инночкой несколько раз съездить в город и отдохнуть. Тут уж Вадик отвертеться не мог. В эти периоды вся работа наваливалась на него. Но это только возвышало его как 2-го механика, и он был не против этого, чтобы закрепить свой авторитет.
А хронометр так и отсчитывал, так и отсчитывал минуты до нашего расставания.
Из Инчхона мы снимались на Перу. И я иногда ловил в Инночкиных глазах затаённую тоску. Один раз она не выдержала и расплакалась:
– Опять я буду одна!
Ну что я мог возразить на такое? Где найти слова успокоения? Ведь до Перу месяц, там месяц и назад месяц. Только тогда уж можно будет списаться с судна. А это будет только начало ноября. И никто с ней не будет на пляже, и никто с ней не сходит в осенний лес, и никто ей не подарит букет цветов, только что сорванных на таёжных лугах, и не закричит:
– Мамусь, смотри, какой гриб!
Опять одной до поздней осени. А там зима, холод.
– Зато, мамусь, на зиму у тебя будет грелка во весь рост, и ты не будешь мёрзнуть, – пытался шутить я.
– Только-то и остаётся, – сквозь слёзы смеётся она.
Кэптин Брэдли разрешил мне проводить Инночку.
На следующий день планировался отход. А сегодня ей надо ехать в отель. Завтра утром у неё самолёт, а все таможенные дела надо оформить обязательно сегодня. Как хорошо, что ещё один вечер мы проведём вместе! И вечер этот оказался просто замечательным.
Парк Вальмидо блистал огнями, гремел музыкой, а мы были вместе. Ничто нам не мешало быть вместе. Нам и не по семнадцать лет, но всё равно… Мы ходили за ручку, любовались вечерним морем и звёздами, говорили только о своём, и мои руки и губы чувствовали только тепло моей любимой женщины. А какими сегодня были по-особенному яркими звёзды!
Лёгкий вечерний ветерок гнал дневную духоту. Но мы были только вдвоём. Никого не было рядом. И это была не Корея. Это была просто планета Земля, и на ней нас было только двое.
Даже в «Золотом петушке» мы специально выбрали уголок подальше, чтобы подвыпившие русские моряки не мешали нам быть вдвоём. Я написал на стене фломастером: «Сегодня ты ещё со мной, а завтра будешь далеко, и никакие расстояния не помешают нам быть вместе. Всегда только твой. Механик Макаров».
В тихом ночном Инчхоне ничто не помешало нам дойти до отеля. Цветы на клумбах и деревья излучали свои ароматы в тёплую летнюю ночь. Последнюю ночь перед долгой разлукой.
Смешной кореец Мэйсон Пак рано утром подъехал к гостинице. На улице чувствовалась утренняя прохлада, а в руках у меня были совсем ледяные Инночкины ручки. Я их целовал и старался согреть.
Мэйсон нервничал в машине. Ему надо