там видели огни, а по саду бродил колдун в черных одеждах. Кто-то из наиболее здравомыслящих местных жителей предположил, что в доме скрываются контрреволюционные элементы.
– Кто такие элементы? Они действительно там прятались? А кем они были? И что – всех сожгли? – загомонили школьники.
Улыбнувшись при виде детской нетерпеливости она привычным строгим учительским жестом остановила поток вопросов и начала отвечать четко и последовательно, словно распутывая клубок:
– Контрреволюционными элементами называли людей, препятствующих социалистической революции. Старожилы упоминали, что в барском доме в дореволюционные времена творились какие-то странные дела, даже приезжал колдун, исповедовавший какую-то темную религию. Возникло предположение, что теперь он, скрываясь от советской власти, решил найти себе пристанище в усадьбе.
– А что значит – темную? Разве не любая религия создана для одурманивания народа? – звонко раздался новый вопрос. Руслан, любитель четких формулировок и непреложных истин.
– Конечно, не любая! Вот моя бабушка ездит в церковь и молится, но это не значит, что она одурманена. Просто она в Бога верит, – заспорил девчачий тонкий голосок. Наташа, хрупкое создание с тонкими белесыми косичками, правильными чертами лица и сильным бойцовским характером.
– Но ведь наука доказала, что никакого Бога нет и быть не может, значит, твоя бабушка верит в то, чего не существует. А почему? Потому что попы ввели ее в заблуждение, – авторитетно возразил другой мальчик. Семен, достойный сын директора школы, – такой же ярый сторонник коммунизма, столь же деятельный и предприимчивый.
Шесть пар детских глаз вопросительно уставились на нее, свою первую учительницу, но она сочла за лучшее свернуть дискуссию. Марфа старалась в беседах с учениками не касаться вопросов религии. С привычным учительским мастерством она ловко обошла скользкую тему, умело подпустив тайны в и без того неясную историю:
– На самом деле, никто в нашем селе толком не знал, обитал ли кто-то в бывшем барском доме, а всякая загадка, как вы знаете, вызывает много домыслов. Ходили слухи о жутких стонах, доносящихся по ночам из усадьбы, любую беду – от пропажи человека до падежа скотины – людское воображение стало приписывать колдовству. Дошли эти разговоры и до властей, и тогда из города приехала комиссия и несколько солдат – на случай необходимости ареста.
Она ненадолго умолкла, сглатывая сухой ком в горле, вызванный неожиданно возникшими собственными воспоминаниями. При этом взор ее случайно остановился на Семе. Лицо обычно самоуверенного ученика было бледным, и на нем проступила тревога. Он что-то знает, догадалась Марфа. Видимо, Семен Юрьевич, с молодых лет живший в Вежино и наверняка бывший свидетелем всех происходивших здесь событий, успел поделиться с правнуком. Но что такого мог рассказать старик, если двенадцатилетний мальчик замирает от ужаса, боясь вновь это услышать?
– И что – арестовали колдуна? А зачем было жечь усадьбу? – вновь