скалу, я заметил, что вся она испещрена мельчайшими отверстиями, которые являлись результатом работы многих и многих лет неустанной эрозии. Значит, очередной миф развеян! «Ветер свистит в дырах, вот и все, – удовлетворенно подумал я, – обычный ветер. Как мало нужно, чтобы проросли зерна суеверий в умах невежд!»
Тогда я расположился на одном из поваленных камней в ожидании вечернего представления. Поверхность оказалась на удивление теплой, словно камень старательно вобрал в себя весь солнечный жар, щедро лившийся на него в течение дня. Потом я вытянулся во весь рост и стал смотреть в небо. Его прозрачная голубизна медленно сменялась фиолетовыми красками по мере того, как солнце уползало в свое ночное логово. Когда алый диск окончательно скрылся в волнах, я ощутил дыхание прохладного ветерка, а затем над скалой пронесся звон настолько тонкий, что казалось, будто он скользит между самими атомами воздуха. Стоячие камни действительно пели, и это было красиво – хоть и не являлось чудом.
От моего каменного ложа исходило расслабляющее тепло, мелодичный напев баюкал сознание. Я закрыл глаза и начал запоем думать об отстраненных вещах. Память испуганной серной скакала от одного образа к другому, пересекая пропасти сонного забытья. Мысль воскресила весь путь, проделанный мною через моря и океаны, сквозь леса и раскаленные пустыни, дышавшие прахом тысячелетий. Километры дорог привели меня на этот богом забытый клочок суши, невесть когда поднявшийся из черной пучины. Здесь всегда тепло и солнечно, здесь песчаные пляжи сверкают на солнце, как россыпи золота на дне пиратского сундука. Как здорово было бы остаться здесь навсегда!..
К этой мысли я потянулся всем разумом, погружаясь в сон. Не знаю, что вывело меня из сладкого оцепенения – может, это был звук, или тень звука, или само ощущение происходящего где-то поблизости движения. Как бы то ни было, я успел среагировать, резко перекатившись в сторону. На тот участок камня, где мгновение назад находилась моя голова, с треском опустилась огромная дубина. С трудом приходя в себя, я уставился на неведомого врага.
Им оказался верзила высотой метра в два, с непомерно широкими плечами и вытянутым торсом, что придавало его туловищу почти треугольную форму. Во всем его виде сквозило что-то первобытное. Верхнюю часть тела почти полностью скрывала грязная мешковина, не позволяющая рассмотреть лицо. На мощных кривых ногах поблескивала кольчуга. Я не знал, кто он и откуда пришел, но намерения незваного гостя были очевидны.
Не дольше пары мгновений смотрели мы друг на друга. Затем он сделал выпад, размахивая узловатой дубиной, и мне вновь пришлось увернуться. Револьвер, как на зло, остался в сумке, а сумка стояла с той стороны камня, где находился неизвестный. Выходило так, что последней моей надеждой был походный нож, который я тут же и рванул из-за пояса – лезвие блеснуло розовым, отразив на мгновение последний закатный луч.
Враг –