цветом
Стены древнего Кремля!
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля!
Орлов открыл рот, чтобы спросить ещё что-нибудь, но бронзовая статуя лысого господина с бородкой и протянутой рукой вдруг шагнула с пьедестала вперед и стала трясти Леонарда за плечо огромной десницей, приговаривая:
– Барин! А, барин! Да что же это! Белый день уже!
Поручик проснулся. От неудобной позы все тело затекло и одеревенело. Над ним стоял встревоженный Данила. За окном робко шевелился серенький осенний день. Кленовый лист, наверное, последний, вцепился в стекло и жалобно трепетал там. Почему-то, его вдруг стало жалко и захотелось спасти… Но поздно: силы оставили листа, и он c отчаянным криком сорвался вниз, прежде, чем подоспела помощь.
– Завтрак прикажете, барин? – подал голос Данила, – А, чевой-то вы, пистолеты… дайте-ка я уберу от греха!
Проворно он утащил пистолеты. Леонарду сие было безразлично. Он все равно уйдет из жизни, так, или иначе… Внезапно подосадовал, что продал Михайлову клинки. Вот было бы здорово: броситься на меч! Как древний римский патриций! Мысленно перебрал ещё несколько способов самоубийства: повешение… фи! Крайне некрасиво! Зарезаться бритвою… Море крови, гадко. Яд, конечно, хорошо… Но где его взять? Пойдешь в аптеку, попросишь яду, а аптекарь яду тебе не даст! Можно спрыгнуть с высоты, только не лезть же специально для этого на колокольню Ивана Великого, да и стража не пустит…
Невеселые мысли прервал приход поручика Михайлова. Сразу после приобретения коллекции он укатил в командировку в Серпухов и только вчера вечером вернулся. Сейчас он был мрачнее тучи.
– Завтракать со мной будешь? – осведомился Леонард после обмена приветствиями.
– Буду! – обреченно махнул рукой Александр, – Я, правда, завтракал дома, но без аппетита.
– Что так, Саня? – удивленно выгнул бровь Орлов, – Ты не заболел?
У богатыря Михайлова обычно и аппетит был богатырский.
– Хуже! – с трагическим надрывом в голосе прогудел Александр, но тут Данила внес завтрак, и он отвлекся.
– Ты что, англоман? – с интересом обозрел Михайлов стол с кастрюлей овсянки, подносом с тостами, маслом и мармеладом.
– Нет, не то, чтобы… Это мне доктор диэту присоветовал.
– А! Ну-ка, как тебя… Данила! Положи овсяночки, да побольше!
Тройную противу обычного дозу каши Александр посыпал колотым сахаром и щедро полил сливками. Несколько минут прошло в молчании. Слышно было только приглушенное чавканье. После еды друзья откушали кофию и закурили.
– Нет, не помогло! – вздохнул Михайлов горестно, – Все равно настроение паршивое!
– Да что случилось, Саня?
Тот исподлобья глянул на Леонарда:
– Ладно, тебе скажу! Только, чур не смеяться!
Орлов показал жестами, что смеяться у него и в мыслях нету.
– Приехал я, значит, вчера из Серпухова, и думаю: хорошо бы в баньке попариться!