безгрешным, её полные руки, мягкую улыбку и прелесные карие глаза, которые всегда смотрели на меня с таким обожанием, с такой любовью. Чтобы отвлечься и не расплакаться, я подошёл к столу и начал перебирать стопки бумаг. – Так, что здесь? Проект реорганизации управления сельскими школами – не интересно. Прошение на высочайшее имя о выделении пенсии вдове бывшего председателя Государственного банка. Боже, какими мелочами ему, российскому императору приходится заниматься… То есть, почему ему – мне! И неужели это будет всю жизнь продолжатся? Вот это всё? – Внезапно я услышал удар в дверь, она широко раскрылась, и в комнату не вошёл, а, можно сказать, вплыл широкий в плечах человек с огромными кудрявыми бакенбардами. – Почему без доклада? – пробормотал я сердито, уже прочно войдя в роль хозяина земли русской. – Когда это я с докладом к тебе заходил, племянничек? – Голос вошедшего был настолько громок, что в стакане из-под чая на столе затренькала оставленная ложечка, а портрет императора Александра 3-его на стене слегка покосился; или мне так показалось. – А дядюшка, это вы? – спохватился я и решил сразу перехватить инициативу. – Присаживайтесь, присаживайтесь. – Я присаживаться не учён, – густые брови дядюшки угрожающе поползли к переносице, и он опустил свою массивную фигуру в соседнеее кресло. – А уж сяду, так уж сяду. – Я решил не обращать внимения на его недовольство и продолжал: – Со мной, знаете ли, неприятность вчера случилась: мы в ближнем кругу, так сказать, несколько себе позволили, и я где-то поскользнулся, упал, ударился головой, очнулся утром и ничего не помню. И не узнаю никого. – Ой-ёй-ёй,– прогрохотал в ответ голос великого князя. – Всё эти Михайловичи. – Портрет на стене при этих словах задрожал и встал на место. – А доктора были? – Были, но ничего понять не могут. Говорят, пройдёт. Постепенно. – Ну, дай Бог! – милостиво заключил дядя. – Это Витте от тебя только что выскочил. – Да, он. – А чего хотел? – Договор будем подписывать о строительстве Манчжурской железной дороги. – Эх, в опасное дело он тебя втравляет, а заодно и всю империю нашу. – Почему же опасное? – А ты думаешь, Японии это понравится? Да, она сейчас обескровлена войной с Китаем, ей бы с Формозой разобраться. И Порт-Артур она нам отдаст, но злобу затаит. Рано или поздно эта победа нам боком выйдет, вот помяни моё слово. Лучше уж по Амуру, по нашей земле дорогу построить. – Так это 10 лишних лет займёт! – Ну и что? А куда торопиться? Ну, да ладно, что сделано, то сделано. У меня к тебе другое дело. Давно пора наш балет на европейский манеж выводить. Этот Петипа – он просто гений, а Лебединое озеро – я на генеральной репетиции был – так это просто шесдёвр (при слове шесдёвр портрет Александра 2-го опять покосился). Он, конечно, француз, этот Петипа, ну и что? А балерины-то русские! Одна Никитина чего стоит. А Мария Петипа? Мать-то у неё русская – Фея сирени, восторг! Да и Кшесинские обе, в особенности вторая помоложе, тебе ли не знать! – Хорошо, а от меня-то что нужно? – Денег, дорогой мой, денег! – Организация выступлений
