ей свою помаду.
– Тон не мой. Я поярче люблю. А фирма хорошая. Разбираюсь я в этом. Год назад еще торговала косметикой. На рынке стояла. Сейчас не могу уже.
– Люд, а ты знаешь, что с тобой?
– По-женски что-то. Может, климакс.
– Ты хочешь знать свой диагноз?
Она замолчала на какое-то время. Взяла зеркало, осмотрела себя с новой помадой. Потом спросила:
– А мне надо знать? Это изменит что-нибудь?
Я была не готова к такому ответу.
– В твоем случае ничего не изменит.
– Вот и хорошо. Не будем тогда о грустном.
Вот такие они, бомжи. Вроде косят под дураков, а иногда пробивается среди всего напускного такое понимание ситуации, которое не всякому глубоко образованному интеллигенту доступно.
– Людка, а ты любила?
– Ага. А он меня бросил, гад. На картошку променял.
– Почему на картошку?
Людка плачет опять.
– Дом нашел брошенный около Прилук. И ушел. Картошку сажать. А мы вместе жили.
– На вокзале?
– Вот ты говоришь, на вокзале, на вокзале. А я не пью, не курю, – при этом она очень выразительно посмотрела на пачку сигарет у меня на столе. Я почувствовала себя падшей. Правда. – В церкву хожу иногда. И на вокзале не под платформой живу.
– А где?
Людка поправила рукой свой обритый ежик волос, тряхнула плечами и гордо ответила:
– В зале повышенной комфортности. Слыхала про такой? Ну типа бизнес-класс. Володька-мент меня туда пускал. За две гривны.
– А ты там долго… жила?
– Три года почти.
– Так он под Прилуки поехал?
– Ну. Я бы пешком ЗА СВОЕЙ ЛЮБОВЬЮ пошла, да не дойду теперь, – Людка плачет опять.
Она ходила в хосписную церковь на все службы, пока не слегла совсем.
Готовилась пойти к мэру Киева с абсолютной уверенностью, что он даст ей квартиру в городе. Маленькую, но свою.
Перед смертью она не могла говорить. В палату к ней мы вошли вместе со священником, который причащал больных в отделении.
Людка из последних сил головой показывала на чашу.
– Причаститься хочешь?
Она кивнула и облегченно закрыла глаза.
Я похоронила ее рядом с Саней Григорьевым.
Зеркало
June 12th, 2006 at 3:08 PM
Эту женщину звали Варей, она работала на конфетной фабрике в цехе, который делал халву в шоколаде. Разведена, детей нет. Вот и вся история жизни, рассказанная ею. Когда к ней приходили шумные подруги по работе, палата долго пахла шоколадом и карамелью.
У нее не отросли волосы после последней химиотерапии, отчего она была похожа на облетевший одуванчик.
Варя попросила принести ей телефон.
– Я позвоню ему. Вы как считаете?
– Кому?
– Ему. Мы были женаты десять лет. Попрощаться. Ведь я скоро умру.
После звонка она спросила, можно ли одеться в небольничную одежду. В понедельник вечером. А точнее – в семь вечера.
– Варя, он придет?
– Да, – она опустила глаза и даже порозовела.
На