шарф. До чего же приятно войти на железнодорожную станцию, галантно приподнять шляпу, здороваясь с благородными особами у билетной кассы, и получить ответное приветствие. Школа вдруг отдаляется на многие мили, тает в прошлом. Они вновь вступают в светское общество, где их встречают как равных – как взрослых. Чарли не одинок в своих ощущениях. Он видит, что его соученики один за другим расправляют плечи, приглаживают волосы под шляпами и прекращают баловство, посматривают вокруг с застенчивой гордостью. Это чувство, похоже, не рождается лишь у Томаса. Мрачный, он шагает, опустив голову, – вечно чужой. Чарли сначала злится на него, на его неспособность порадоваться утру. Потом великодушие берет верх. Он подходит к другу и пытается втянуть его в разговор:
– Интересно, какая платформа нам нужна? Откуда идут поезда на Лондон?
Томас бросает на него колючий взгляд. «Не жалей меня, – говорит этот взгляд. – Не смей этого делать».
– Мы едем со скотом.
Чарли на мгновение озадачен этими словами. Потом он видит их – множество коз, овец и свиней, стоящих в собственном навозе. Это у дальнего края станции, на платформе, отделенной от других ограждением с будкой на воротах. Животных загоняют в подошедшие вагоны. Когда за ними захлопываются двери, в вентиляционных окошках тут же появляются рыла; бледные, почти бесцветные ноздри всасывают воздух. Даже на расстоянии Чарли ощущает их страх.
– Но это же грузовой состав.
– В основном да. Он везет еду для Лондона. Глянь туда.
Палец Томаса направлен на два пассажирских вагона в голове поезда, которые легко опознать по частым окнам. Рядом с ними снуют рабочие в клетчатых кепках и жилетах, покрытых пятнами старой сажи. А среди них – невероятно! – дети; некоторым от силы девять лет. За ними тянутся клубы дыма. Одна девочка с заячьей губой, лет двенадцати-тринадцати, несмотря на мороз, одета лишь в фуфайку и штаны. Фуфайка густо облеплена сажей, которая свисает с узких плеч, словно тяжелая броня. Девочка замечает школьников, прилипших к ограждению, и строит гримасу, за которой следует выкрик. Расстояние гасит его.
– Что она сказала? – спрашивает Чарли у Томаса.
Томас смотрит на него, начинает говорить, но краснеет. Это случается с ним первый раз в жизни, и он ошеломлен. До сих пор он не сталкивался ни с чем таким, что заставило бы его покраснеть.
– Тебе лучше не знать.
– Ругательство?
– Да. Анатомического характера. Любимое словечко псаря. У нас дома.
– Бог мой.
К этому времени остальные ученики тоже осознают, что им предстоит уезжать с дальней платформы. Контраст между станцией за их спиной и тем, что находится за ограждением, действует на них как холодный душ. С одной стороны джентльмены в костюмах читают «Таймс». С другой…
– Это просто рабочий люд, – говорит Томас, словно читая мысли Чарли.
– Да, но дети…
– Полагаю, они ездят на этом поезде. В Лондон и обратно. – Томас пожимает плечами. – Не всем