был бы «двухсотый». Прикинь. Шевели копытами, Ксендз.
Обтерся Ксендзов снегом, шапку на лоб надвинул. Набычившись, стоит за лейтенантом.
Смешной был солдатик Ксендзов – мелкий, незаметный. Таких война жалеет. Война в первую очередь здоровяков прибирает – кто покрупней, в кого попасть легче. На самом деле, как повезет: одного сразу приголубит пулей в лоб. Другого покалечит. А третий как заговоренный, – может, молятся за третьего крепче других? Не ведомо то.
На ксендзовском «гробу» и уселись. Лейтенант выложил на планшетке карту, фонариком водит.
– Вот здесь мы. Тут «духи». Вашу позицию Ксендз покажет. Он там прошнырялся, как у себя в огороде. Я без него не хожу. Секреток понаставил. Черт, а не сапер.
Сопит Ксендзов рядом.
Где-то снова заахало тяжело. По ушам давануло.
– С Карпинки саушки. Там и госпиталь. Близко от передка. Пятнадцать минут всего – и на стол. Так бы половину раненых не вытащили. Ротный всю водку хирургам отдал. По врачихам «духи» из миномета долбили. Прикинь. А че, я думаю, правильно, что отдал, сколько пацанов с того света.
Грохнуло в городе, взорвалось утро фугасным эхом. Перевезенцев не обращает внимания на частые взрывы, снова тычет пальцем в карту.
– Ксендзов знает. Там не больше ста метров до «духовских» позиций, можно совсем плотно подобраться. Квартал мы начнем чистить, вы услышите. Тарарама будет!.. После артподготовки и пойдем.
Когда с ночи низкое небо просветлело до серого и бесформенные тени поползли по городским развалинам, начался бой.
Первый дом, который стоял на пути атакующих, зиял черными провалами окон и рваными дырами от прямых артиллерийских попаданий. В доме во многих местах дымилось и горело. Когда пехота, мелкими группами по двое, трое, хоронясь за броней бэтеров и бээмпэшек, двинулась вперед, боевики, выбравшись из подвалов, рассредоточились по нижним этажам и открыли по наступающим сильный огонь.
Иван с Саввой оборудовали позиции в пятиэтажке, стоящей параллельно с направлением атаки роты.
Маленький солдатик Ксендзов оказался болтливым не в меру. Бубнит и бубнит над ухом. Савва обосновался на крыше. Ивану одному пришлось терпеть доставучего сапера.
– Когда через хребет шли, ух красиво. Кавказцев видел, мама не горюй, настоящих. Собак, кобелей. Горбатые. Мужик там, пастух, овец своих собирал в кучу. Нам подарил одну.
«Ага, подарил, – ухмыльнулся Иван. – Замарадерили черти!»
И вслух:
– Слышь, заноза, отвали. Сиди и чтоб не шевелился. Оп-пачки. Пошли. – Иван прильнул к прицелу. – Так вы не с Дагестана идете?
– Не-а, с за хребта Терскава.
– Тоже путево. Все, Ксендз, нишкни. Паси выходы. Сзади подберутся, хана всем.
Ксендзов, сообразив, что шутки кончились, прихватив автомат, скатился вниз на один пролет, пошебуршал там немного и притих.
Первым выполз на пустырь между домами танк.
Иван еще с первой войны с уважением относился к танкистам. Реальные смертники: сидят