тьму домика. Скудный лунный свет из двери все же заходил сюда и я видела свою тень на печи. Мила подошла ко мне сзади и взяла за руку – я даже вздрогнула от ее прикосновения.
– Танюш, полезай на печь. Давай поспим, утро вечера мудренее.
Мила помогла мне залезть на скамейку, а оттуда на печку. Убедившись, что я залезла и улеглась, Мила тоже быстренько взобралась ко мне.
– Все, девчата, доброй ночи! – сказал от двери Ефим и закрыл ее.
В домике воцарилась кромешная мгла. И тишина. Пока мы шли по лесу – были слышны наши шаги, дыхание и разговоры моих спутников, редкие крики ночных птиц, шелест крон вверху – а теперь меня окутывала мертвая тишина. Я медленно, но верно погружалась в прострацию – казалось, весь мир исчез, и я проваливаюсь в темную молчаливую пропасть.
Неожиданно сбоку я почувствовала какое-то движение – что-то легонько подталкивало меня, и после нескольких неудачных попыток Мила нашла мою руку и взяла ее в свою. Так как зрение и слух сейчас вообще ничего не воспринимали, я вдруг очень ярко ощутила – насколько ее рука теплая, сухая и гладкая. Она была как островок суши в мрачном темном океане, куда меня неотвратимо затягивало.
– Танюш, давай поговорим… Помнишь, как ты со мной тогда, у обрыва? Ты ведь тогда удержала меня… Поговори со мной хоть о чем-нибудь, тебе нужно отвлечься… Подумай о себе и о ребеночке внутри тебя…
Мне абсолютно не хотелось ни о чем разговаривать – в голове было звонко и пусто… Казалось, что я и говорить-то теперь не умею. Но Мила не отступала:
– Тань, пожалуйста, не молчи… Это ты после того урода в избушке такая, да? Изнасилование – страшная вещь, я знаю… Мужчинам никогда этого не понять, они думают, что проблема только в том – больно или нет… А все намного серьезнее. Как говорил Учитель, во время этого процесса мужчина выступает как вампир и опустошает женщину, оскверняет ее. Акт любви и радости превращается в мрачное действо, лишающее… э… энергии и жизненной силы женщину… Именно поэтому многие потом кончают с собой – не от боли, не от позора, а от пустоты – они не могут найти в себе сил жить дальше…
Хм… Интересно – это что, старик на такие темы с Милой общался? Явно его обороты и энергия, о которой он все уши прожужжал. Мила же не умолкала, казалось – она сама хотела выговориться:
– Помнишь, ты меня тогда просила рассказать о себе? Да как-то у нас разговор не в ту сторону пошел… Так вот, Тань, я тебе все сейчас и расскажу. Не знаю, понимаешь ли ты меня и вообще слышишь ли… Но, я думаю – хуже не будет, а мне тоже легче станет… Так вот, с чего бы начать? Начну сначала…
***
Мила все говорила – ее низкий грудной голос, такой переживающий, такой доверчивый – понемногу вытягивал меня из черной пустоты и мне уже не казалось, что я оглохла.
– В том мире, где я жила, богатые черкески зачастую растили дочерей с определенной целью – продать потом дочь в гарем османского султана. Тем более если дочки получались хорошенькими… Девочки