только большую табличку из черного мрамора, вделанную в кирпичную стену. Там были вырезаны буквы, но в сумерках и на таком расстоянии прочитать надпись было невозможно. Мне пришлось навалиться на ворота и вытянуть шею, сознавая при этом, какое нелепое зрелище я собой являю (счастье еще, что видеть меня было некому); кроме того, я боялся потерять равновесие, потому что локтем прижимал к себе рукопись доктора Шелдрика. Я заметил, что ворота не заперты, однако распахнуть их и войти не решался.
Внезапно в нескольких ярдах от меня мелькнул огонек фонаря, и я понял, что на заднем дворе кто-то есть. Я был неприятно поражен: Остин уверял, что в этот час дом будет пуст! Не успел я пошевелиться, как луч переместился в моем направлении и послышался высокий голос, настолько своеобразный, что он надолго застрял у меня в памяти и в мыслях:
– Я вас вижу. Хватит робеть. Входите, прошу вас. Ворота не заперты.
Рассыпавшись в извинениях, я отказался, но старый джентльмен (как я догадался, судя по голосу) приблизился к воротам и повторил:
– Да будет вам стесняться. Входите.
Он распахнул ворота и с улыбкой сделал приглашающий жест, и я, краснея от неловкости, вошел.
Роста мой собеседник был среднего, сложения худощавого – впрочем, в последнем уверенности не было, потому что он был закутан в пальто и шерстяной шарф. Под старомодной шляпой я рассмотрел энергичное лицо, выражавшее одновременно настороженность и веселое любопытство; черты были тонкие, кожа бледная, щеки гладкие. Но более всего поражала пара ярких голубых глаз, взгляд которых был прикован ко мне.
– Искренне прошу меня простить, сэр. Я и понятия не имел, что во дворе кто-то есть.
– Наверное, только выживший из ума старик решится в такую погоду выйти за порог, но мне захотелось подкинуть на растения еще соломы. Уверен, мороз ночью усилится.
Я заметил, что на всех подоконниках имелись цветочные ящики.
– Я видел, что вы пытаетесь прочесть надпись, – проговорил он, не переставая улыбаться.
– Я совершил непростительную вольность, вторгшись в ваши владения.
– Вовсе нет, вовсе нет. Я очень горжусь этой надписью. И этим старинным домом тоже. Мне повезло, я живу в необычном старом доме, где случилось немало странных и ужасных событий, и я считаю, что любопытные взгляды посторонних – малая за это цена.
– Вы очень великодушны, сэр. Еще раз прошу прощения.
– Я не вас имел в виду, сэр, а тех, кто заглядывает в окна.
– Это, должно быть, невыносимо. Я вас понимаю, поскольку живу в Кембриджском колледже и сам до некоторой степени подвержен той же напасти.
– Из тех, кто пытался прочесть эту надпись, вы принадлежите к самым воспитанным. Вы так старались не нарушить границу, что я боялся, как бы вы не упали.
– Потешный же у меня, наверное, был вид.
Мой собеседник сделал несколько шагов к стене и поднял фонарь.
– Теперь можете прочитать?
Надпись сохранилась плохо, а там, где камень выщербился, буквы совсем исчезли. Но старый джентльмен